Описание картины петр 1 допрашивает своего сына. Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе. Описание картины Н.Ге. Русская история на полотнах Николая Ге
«Пётр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» (1871).
Холст, масло. 135,7 х 173 см.
Государственная Третьяковская галерея
Москва
На картине изображена историческая и семейная драма царя-реформатора Петра I. Царевич Алексей, первенец Петра I, был человеком сложной судьбы. Во многом это объяснялось обстоятельствами его жизни, не зависевшими от воли молодого наследника. Он воспитывался в боярской среде, ненавидевшей Петра за его преобразования и за суровую борьбу с этими самыми боярами, а точнее – с их отсталыми и замшелыми взглядами. Мать царевича, Евдокия Лопухина – также из боярского рода.
Характер царевича Алексея был прямой противоположностью отцовскому. К тому же он чувствовал сильную обиду за свою мать, которую Петр насильно сослал в Суздальский монастырь. Так наследник стал не продолжателем отцовских дел, а их врагом, к тому же и заговорщиком. Он бежал из России, но был возвращён и объявлен преступником.
И вот в таком звании он предстаёт перед грозным отцом.
Кто может сейчас сказать, что чувствовали оба в момент, изображённый на картине? Об этом можно только догадываться. Одно ясно: изображена трагедия. Трагедия историческая, которая была характерна для всей России: тяжело было Петру I ломать старину и буквально на крови строить новое государство. И нужен был ему помощник, самый близкий человек – сын. Но, к сожалению, наследника-реформатора в лице сына он потерял. И здесь уже начинается личная трагедия: в таком случае он потерял сына навсегда, потому что сохранять только семейные отношения с идеологическим врагом для энергичного, с железной волей и ненасытной жаждой деятельности отца было невозможно.
На картине Н. Ге всё исторически достоверно, вплоть до композиции. Хотя можно только представить себе сомнения художника в том, как правильно изобразить сцену, на чём сделать акцент. Ведь многие тогда были уверены в вине «царя-сыноубийцы», и сам царевич объявлялся жертвой вероломного отца. Но в этом вопросе художнику помог историк Н.И. Костомаров, который считал, что царевич Алексей поступил по отношению к отцу неприглядно и что его казнь была закономерной расплатой. Но сам художник сомневался в том, что общественные интересы могут быть выше отцовских чувств.
И вот появилась картина. Могучая фигура сидящего царя изображена с обращённым на сына пристальным взглядом. Рядом стоит сын – усталый, с безнадёжно опущенной головой. Бурное объяснение уже произошло, и Пётр как будто ждет от сына ответа. Он уже уверен в его вине, но кажется, что всё ещё не оставляет надежды на его раскаяние. Но царевич стоит словно скованный, в замешательстве потупив взор. Историк М.П. Погодин утверждает, что «в искренних, задушевных письмах к друзьям он является таким, каким в самом деле был, без прикрас и натяжек, – и должно сознаться, что все эти документы говорят больше в его пользу, чем в ущерб. Это был человек благочестивый, разумеется, по-своему любознательный, рассудительный, расчетливый и добрый, веселый, охотник покутить». Николай Ге, по его словам, сочувствовал несчастной судьбе царевича, когда писал свою картину.
Однако царевич Алексей не был бессильной жертвой: он был упрям и не желал подчиниться воле отца – в этом есть своё мужество, он равноправный противник Петра.
Эта картина будет актуальной всегда. Да, спор между героями полотна окончен, страсти улеглись, все слова сказаны, продолжение и исход дела также известны всем. Но эхо этого спора продолжает звучать и в наши дни – это спор об исторических путях страны и о цене, которую приходится платить правителю за свои действия.
Николай Ге.
Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе.
1871. Холст, масло. 135,7 x 173.
Третьяковская Галерея, Москва, Россия.
Неудача последних религиозных картин заставила Ге бросить на время эту тему. Он вновь обратился к истории, на этот раз русской, родной и близкой его душе.
На Первой передвижной выставке Ге показал свою новую работу «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе». Художник предложил психологическую трактовку сюжета, представив полотно как драму столкновения личностей – приверженцев противоположных жизненных ценностей. Царевич Алексей был прекрасно образован, знал несколько иностранных языков и, в сущности, он ни в коей мере не противился реформам, но ему претили деспотические и жесткие форты правления Петра I. До сих пор нет ясности в том, являлся ли он на самом деле инициатором подготовки захвата власти в России, или же стал невольным заложником своего окружения, недовольного политикой монарха. Царевич бежал на Запад, откуда был возвращен и замучен до смерти пытками в Петропавловской крепости с ведома и по распоряжению родного отца.
В историческом полотне живописец передает внутреннее состояние персонажей. Показное спокойствие обоих, без жестов и внешних эффектов, — обманчиво. Это драма переживаний, драма душевной муки и нелегкого выбора.
Ге очень точно выбрал момент, который отразил в своей картине. После изучения документов и бурного спора Петр уже не гневается, а с горечью уверяется в предательстве сына. Но прежде чем подписать приговор, он всматривается в лицо Алексея, все еще не теряя надежды увидеть в нем раскаяние. Царевич под взглядом отца опустил глаза, но молчаливый диалог продолжается. Символичен свисающий край скатерти кровавого цвета: он не только разделяет персонажей, но словно предвещает трагическое разрешение этого конфликта.
Европейская обстановка зала в Монплезире чужда для царевича, выросшего в теремах, и играет против него. Но Алексей, уверенный в том, что император не решится поднять против себя общество и не сможет переступить через отцовские чувства, упрямо молчит. Он до конца остается противником Петра.
Художник хотел, главным образом, донести до зрителя, что смертный приговор был подписан не венценосным палачом, а раненным в самое сердце родителем, который принял решение в интересах государства.
От этой картины веет холодом. Темные стены и холодный зев камина, каменный пол, бледный холодный свет, едва рассеивающий полумрак большого зала. Но главный холод – в отношениях отца и сына, ставших непримиримыми противниками. Расчерченный на черно-белые квадраты пол напоминает шахматную доску, а реальные персонажи на нем – как две противоборствующие фигуры в исторической шахматной партии.
В этой трагической коллизии для художника самой важной оказалась проблема нравственного достоинства личности. В 1892 он писал в своих «Записках»: «Десять лет, прожитых в Италии, оказали на меня свое влияние, и я вернулся оттуда совершенным итальянцем, видящим все в России в новом свете. Я чувствовал во всем и везде влияние и след петровской реформы. Чувство это было так сильно, что я невольно увлекся Петром… Исторические картины тяжело писать… Надо делать массу изысканий, потому что люди в своей общественной борьбе далеки от идеала. Во время писания картины «Петр I и царевич Алексей» я питал симпатии к Петру, но затем, изучив многие документы, увидел, что симпатии не может быть. Я взвинчивал в себе симпатию к Петру, говорил, что у него общественные интересы были выше чувства отца, и это оправдывало жестокость его, но убивало идеал…».
Картина была встречена с большим интересом. Вокруг нее разгорелись мировоззренческие споры, в какой-то мере не утихающие до сих пор. Полотно сразу приобрел Павел Михайлович Третьяков, и теперь оно по праву считается одним из известнейших русских исторических произведений, упоминающихся в учебниках и школьных хрестоматиях.
Максим ЮДОВ
Сейчас вопрос о сущности истины звучит, пожалуй, даже как-то старомодно. И словно наперекор общественному вкусу в Третьяковской галерее проходит масштабная выставка Николая Ге, в название которой вынесено имя знаменитой его картины — «Что есть истина?».
Николаю Ге выпала едва ли не последняя возможность задаться этим классическим вопросом так искренне: впереди был XX век. За ярко освещенным, самодовольно улыбающимся Пилатом, облаченным в античные одеяния, кажется, стоит вся мощь классической культуры, за ним платоновско-аристотелевская философия и целый пантеон эллинских богов, а перед ним — погруженный в тень Христос. Кто-то убежденно говорит о том, что Иисус здесь превращен в обычного человека, кто-то настаивает на обратном. Пожалуй, этой антиномией и интересен образ. Но главное — едва ли не на первый план в евангельском сюжете выходит проблема рациональной теории и жизни, истины и бытия.
Проблема эта глубоко пережита художником, который бесконечно правил свои работы, переписывал, резал на куски, без сожаления уничтожая не нравившееся. Поэтому неприятие публикой его картин (император Александр III повелел снять полотно «Что есть истина?» с выставки и запретил возить по России) было для художника необыкновенно болезненным. В Третьяковской галерее гордятся проделанными рентгенографическими исследованиями картин. Подтвердились, в частности, воспоминания Татьяны Львовны Толстой, дочери Л. Толстого, о том, что картина «Что есть истина?» написана поверх другой, знаменитой, выставлявшейся на выставке передвижников в 1880 году и не принятой публикой — картины «Милосердие». Картина не принята, Ге увозит ее к себе на хутор и через какое-то время записывает. На этом же холсте он пишет и распятие — в красочном слое сохранились детали креста и толпы людей, но в итоге создает сюжет встречи Христа и Пилата. Лицо Иисуса художник пишет, изменяя лицо девушки, обращавшейся к Христу в «Милосердии». Световой контраст дает драматический эффект. Особое внимание к свету заметно в имевшем большой успех историческом полотне «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе». Чем дольше вглядываешься в картину, тем сильнее чувствуешь, сколь различно освещение лица Петра, в образе которого чувствуется мощь европейской цивилизации, и освещение бледного, как будто уплощенного сумеречным светом лица изменника-сына.
В картинах Николая Ге часто появляется человек, как будто не вписывающийся в окружающее пространство, как будто выпадающий из него. К этому образу художник пришел еще в самом начале, когда в Италии создавал свою знаменитую «Тайную вечерю». По-римски возлежащему Христу и взволнованным апостолам здесь противостоит темная фигура Иуды, в искаженной, мучительной позе стоящая у самого края картины.
Рассказывают, что Ге, часто создававший фигуры из воска и глины для своих картин, мучительно пытался скомпоновать их, работая над «Тайной вечерей». И однажды ночью, придя в мастерскую, поставил свечу между ними, отошел в сторону, а когда повернулся, вдруг замер: фигуры апостолов и Христа были ярко освещены и только Иуда оказывался в темноте, отбрасывая мрачную тень на остальную сцену.
Современники вспоминали, с каким увлечением Ге объяснял свои работы. И сейчас, говоря о Николае Ге, любят подчеркивать некоторую умозрительность его работ. И вместе с тем он был из первых, кто пошел по пути трансформации классической формы, первым, кто почувствовал приближение Серебряного века.
Мультимедийный фильм
Год издания: 2015
Язык: русский
Фильм об известной картине Н.Н. Ге раскрывает обстоятельства трагического противостояния Петра I и царевича Алексея (1690-1718), старшего сына Петра от его первой жены Евдокии Лопухиной. Не будучи сторонником преобразований отца, в 1717 году он бежал в Вену, где вел переговоры с австрийцами и шведами. Алексея удалось вернуть на родину хитростью и посулами прощения.
Следствие показало: государственная измена налицо. Царевич был предан суду и осужден к смерти. Однако в этой истории остается много загадок и недоговоренностей.
Не удивительно, что в XIX веке личность Петра I нередко ассоциировалась с образом «царя-сыноубийцы». Диаметрально противоположные суждения по данному вопросу были хорошо знакомы Н.Н. Ге. Художника волновало другое: погружая свои персонажи в подлинную предметную среду петергофского дворца Монплезир, он воссоздал в картине психологическую остроту конфликта между сознанием государственного долга и отцовскими чувствами. Н.Н. Ге как бы раздвигает рамки проблематики банального спора старого и молодого поколений, подчеркивая непримиримый антагонизм между прежней боярской Русью и новой петровской Россией.
Картина имела большой успех на Первой передвижной выставке 1871 года, а затем была показана в 1872 году в Москве на выставке, посвященной 200-летию Петра I.
К числу картин, известных широкому зрителю с детства и живущих в исторической и культурной памяти народа, относится и знаменитое полотно Николая Николаевича Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Чаще эту картину называют просто «Царь Петр и царевич Алексей». Семейная драма царя-преобразователя Петра I - одна из самых приметных страниц русской истории. Почти 150 лет назад написал Н. Ге эту картину, репродукции которой воспроизведены в многочисленных художественных изданиях и открытках.
В 1872 году в Москве должна была состояться выставка, посвященная 200-летию со дня рождения Петра I. Это и натолкнуло Н. Ге на мысль написать картину из жизни великого царя-реформатора: «Я чувствовал везде и во всем влияние и след петровской реформы. Чувство это было так сильно, что я невольно увлекся Петром и, под влиянием этого увлечения, задумал свою картину «Петр I и царевич Алексей».
Из бурной истории царя Петра художник на своей картине изображает тот момент, когда Петру I пришлось переживать тяжелую драму между сознанием государственного долга и отцовскими чувствами. Трагически сложилась судьба первенца царя Петра, многие обстоятельства сыграли в ней свою роковую роль. Прежде всего среда, в которой воспитывался молодой царевич Алексей, - окружение его матери, боярской дочери Евдокии Лопухиной. Это были отпрыски старинных боярских родов, ненавидевшие Петра I за преобразования и за суровую борьбу с «большими бородами».
Характер самого царевича Алексея тоже был прямой противоположностью отцовскому - с его неиссякаемой энергией, предприимчивостью, железной волей и ненасытной жаждой деятельности. И обида на отца, насильно сославшего молодую царицу Евдокию в Суздальский монастырь. Наследник Петра I становился не продолжателем отцовских дел, а их врагом, хулителем и заговорщиком. Впоследствии ему пришлось бежать из родной страны, но возвращенный в Россию, он был объявлен преступником и вот предстает пред грозными очами отца. Но здесь была не только великая личная трагедия Петра-отца, потерявшего в лице сына наследника-реформатора. Конфликт, положенный Н. Ге в основу сюжета картины, перерастает из чисто семейного и отражает уже историческую трагедию. Эта трагедия была характерна для всей России, когда Петр I, ломая старину, на крови строил новое государство.
События трактованы Н. Ге предельно просто, романтическая взволнованность его прежних евангельских полотен уступила место строгой исторической объективности, поэтому на его картине все жизненно достоверно - и выбранная ситуация, и обстановка, и художественная характеристика, и композиция всего произведения. Однако, приступая к работе над картиной, Н. Ге оказался перед выбором. Многие тогда были уверены в вине «царя-сыноубийцы», а сам царевич объявлялся жертвой вероломного отца. Однако, с таким освещением событий не согласился историк Н. И. Костомаров, которого Н. Ге хорошо знал и считал его выдающимся талантом, историком с ясным умом. Происки царевича Алексея для Н. Костомарова были делом доказанным, а казнь закономерной. Правда, и он оговаривается, что Петр I сам сделал из сына врага.
Вот в такой ситуации оказался Н. Ге, когда нужно было встать на какую-то определенную точку зрения или самому искать историческую путеводную нить. Если решительно осудить царевича, то в таком случае надо сопоставить его с «добродетельным» отцом, а на это художник не мог решиться. Да и оснований для этого у него не было, ибо он сам признавался: «Я питал симпатии к Петру, но, изучив многие документы, увидел, что симпатий быть не может. Я взвинчивал в себе симпатии к Петру, говорил, что у него общественные интересы были выше чувства отца, и это оправдывало жестокость, но убивало идеал». И тогда Н. Ге решил соединить в себе усилия историка и художника. Без устали он работает в Эрмитаже, изучая все живописные и графические изображения Петра I и царевича Алексея. В петергофском Монплезире он побывал в комнате Петра, рассматривал его одежду, личные вещи, потом возвращался в свою мастерскую и начинал делать эскизы и зарисовки.
Сначала в карандашных набросках Петр I был изображен один: сидя за столом и опустив голову, он мучительно размышляет. Перед ним лежат документы, неопровержимо доказывающие вину сына. Но пока семейной драмы, которую Н. Ге так хотел художественно материализовать, не чувствуется, и появляется новый эскиз. На нем могучая фигура сидящего царя дана силуэтом на фоне окна, в лучах яркого дневного света. Рядом стоит сын - усталый и безнадежно опустивший голову. Но художник отказался и от этого варианта, так как было слишком наглядно возвеличение одного героя за счет другого. В окончательном варианте картины Петр I сидит за столом и смотрит на сына пристальным взглядом. Только что произошло бурное объяснение, и царь Петр как будто ждет от сына ответа. Царевич, как человек-призрак, стоит словно скованный, в замешательстве потупив взор.
Рассеянный свет пасмурного дня, сдержанный колорит придают картине реальную интонацию, все внимание художника сосредоточено на психологической выразительности лиц и фигур - их мимике, жестах, позах. После бурного спора порыв гнева у Петра сменяется мучительной уверенностью в виновности сына. Все слова сказаны, все обвинения предъявлены, в комнате царит напряженная, нервная тишина. Пытливо и пристально всматривается Петр І в царевича Алексея, стараясь разглядеть, разгадать его, все еще не оставляя надежды на раскаяние сына. Под взглядом отца тот опустил глаза, но диалог между ними продолжается внутренне, в полном безмолвии.
В картине Н. Ге удивительно точно выбран момент действия, который позволяет понять происшедшее и догадаться о будущем. А о том, что оно будет страшное, говорит многое. И прежде всего ниспадающая на пол красная скатерть, непреодолимым барьером разделяющая фигуры отца и сына. Этим Н. Ге добивался главного: смертный приговор готов был подписать не венценосный палач, а раненный в самое сердце отец - все взвесивший государственный политик, но все еще колеблющийся человек. Трагическая коллизия картины спрятана как бы внутрь, художник обходится здесь без поражающих цветовых ударов, холст освещен мягко, почти незаметно. Краски на его картине не пылают, не светятся, подобно раскаленным углям, а нейтрально живут в затемненном пространстве.
На полотне тщательно выписаны все детали, они не только конкретизируют место и время действия, но и участвуют в характеристике действующих лиц картины. Простая мебель, висящие на стенах «голландские» картины говорят о простых вкусах Петра, и в этой европейского вида комнате Алексей, воспитанный в теремах, чувствует себя чужим. Боязнь отца, непонимание его дел, страх наказания сделали Алексея настороженным и скрытным. Но у него были и другие черты характера, о которых писал еще историк М.П. Погодин: «В искренних, задушевных письмах к друзьям является он таким, каким в самом деле был, без прикрас и натяжек, - и должно сознаться, что все эти документы говорят больше в его пользу, чем в ущерб. Это был человек благочестивый, разумеется, по-своему любознательный, рассудительный, расчетливый и добрый, веселый, охотник покутить». Николай Ге, по его словам, сочувствовал несчастной судьбе царевича, когда писал свою картину.
Ни в одном из исторических документов не упоминается, что Петр I когда-нибудь допрашивал сына один на один в Петергофе. Допросы царевича велись в официальной обстановке, и, конечно, Н. Ге знал об этом. Но он сознательно переносит действие в Петергоф и ограничивает круг действующих лиц, чтобы более усилить глубокое проникновение в быт и психологию эпохи. В центр своей картины художник выдвинул именно эту встречу, так как она позволяла ему сосредоточить все внимание на главном - на трагедии, в которой действующими лицами были два близких человека. В это решающее мгновение жизни царевич Алексей еще был способен на пассивное сопротивление, он еще не потерял веры в то, что царь Петр не осмелится переступить через свой долг отца, не посмеет поднять против себя общественное мнение, осудив законного наследника престола, каким Алексей продолжал себя считать. Эта несбывшаяся, иллюзорная надежда и продолжает питать его внутреннее сопротивление. Он не был бессильной жертвой, в его упрямстве, твердом нежелании подчиниться воле отца есть своя линия поведения, свое мужество, потому он не жалкий трус (хотя иногда его видели именно таким), а противник Петра.
Это потребовало от Н. Ге совершенно иных форм и средств художественной выразительности, обобщения - без мелочного, тщательного копирования натуры. В Монплезире художник был всего один раз и впоследствии говорил, что «умышленно один раз, чтобы не разбить того впечатления, которое я вынес оттуда».
Картина имела большой успех на Первой выставке передвижников, состоявшейся в ноябре 1871 года. Русский писатель М.Е. Салтыков-Щедрин о «Тайной вечери» Н. Ге говорил: «Внешняя обстановка драмы кончилась, но не закончился ее поучительный смысл для нас». По тому же принципу художник строил и свою картину о царе Петре и царевиче Алексее - спор окончен, голоса отгремели, взрывы страстей улеглись, ответы предрешены, и все - и зрители, и история - знают продолжение и исход дела. Но эхо этого спора продолжает звучать и в петергофской комнате, и в современной художнику России, и в наши дни. Это спор об исторических судьбах страны и о цене, которую приходится платить человеку и человечеству за поступательное движение истории.
Когда Н. Ге уже заканчивал работу над картиной, в его мастерскую пришел П. М. Третьяков и сказал, что покупает у автора его полотно. На выставке произведение Н. Ге понравилось императорской семье, и Александр II попросил оставить картину за собой. Никто из свиты императора не осмелился доложить, что картина уже продана. Тогда в поисках выхода из сложившейся ситуации обратились к Н. Ге и попросили его передать картину царю, а для П.М. Третьякова написать повторение. Художник ответил, что без согласия П.М. Третьякова делать этого не будет, а Павел Михайлович заявил, что пусть Н. Ге для царя напишет повторение. Так оно и произошло. Картина после выставки была передана П.М. Третьякову, а для Александра II Н. Ге написал повторение, которое теперь находится в Русском музее.
