Протагор и софисты. Учение протагора об относительности познания Возможно ли обучить добродетели
О богах невозможно знать ни того,
что они есть, ни того, что их нет...
Протагор из Абдеры (ок. 480 - ок. 410 до н. э.) - древнегреческий философ, основатель школы софистов. Разъезжал по Греции с пропагандой своего учения, бывал в Афинах, обвинялся в атеизме; утонул во время бегства в Сицилию; его книга о богах была сожжена в Афинах. Протагор устраивал публичные диспуты, брал плату за обучение, ввел в оборот софизмы. Всё это, несомненно, содействовало развитию красноречия и всякого рода логических тонкостей мышления.
Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. - Изд. 2-е, стер. - Ростов н/Д: Феникс, 2013, с 356.
Протагор из Абдеры (Protagoras) (ок. 485 г. до н.э.). Философ и один из самых ранних и самых успешных софистов, возможно - первый из греков, назвавший себя софистом. Был другом Перикла и много раз навещал его в Афинах. Составил законы для новой колонии в Фуриях. Написал по меньшей мере две работы - «Истина» и «О богах». Умер ок. 415 г. до н.э.
Адкинс Л., Адкинс Р. Древняя Греция. Энциклопедический справочник. М., 2008, с. 452.
Протагор (ок. 480-ок. 410 до н. э.) - древнегреческий философ из Абдер, крупнейший из софистов ; за безбожие был изгнан из Афин (его книга «О богах» была сожжена). Многие исследователи истолковывали взгляды Протагора как позицию абсолютного скепсиса, переводя сохранившийся после него фрагмент так: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют». Но соответствующее слову «что» греческое выражение может быть переведено иначе: «существующих, поскольку они существуют» и т. д. При таком истолковании Протагор не субъективист и не скептик; его тезис содержит элемент антропологизма материалистического оттенка; это соответствует характеристике Секста Эмпирика, сводящейся к тому, что для Протагора «материя текуча» и что «основные причины (логосы) всех вещей находятся в материи».
Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова . М., 1991, с. 370.
Протагор (480-410 до н.э.) - древнегреческий философ. Протагор - известнейший из софистов (называл себя "софистом и учителем людей"), один из основателей этой школы. Был близок к окружению Перикла. Сочинения Протагора: "Наука спора", "О первоначальном порядке вещей", "О государстве", "О добродетелях", "О сущем" и др. В 411 году до н.э. был обвинен в атеизме и приговорен к смертной казни, книга "О богах" была сожжена. После помилования изгнан из Афин. Протагору приписывается авторство фразы: "О богах невозможно знать ни того, что они есть, ни того, что их нет, каковы они по виду; а причина тому: неясность вопроса и краткость человеческой жизни". Главное положение философии Протагора: "Человек есть мера всех вещей - сущих в их бытии и несущих в их небытии". Невозможна всеобщезначимая истина. Всякое мнение, по Протагору, истинно и всякая истина есть чье-то мнение. Для одного и того же человека никогда одно и то же не бывает истинным раз и навсегда, в различное время, ибо "тот же" человек становится другим человеком. В этом смысле, по мнению Протагора, все относительно. Невозможно противопоставлять "человеческое" (основанное на чувственном опыте) знание "божественному" (проникающему в скрытую сущность явлений). Не существует, согласно Протагору, никакой "сущности явлений", кроме собственно явлений. "Протагор" - название одного из сочинений Платона, в котором речь идет о поучительности добродетели и ее единстве.
А.А. Грицанов
Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.
Протагор (ок. 485–411 до
н.э.), греческий философ, уроженец Абдер во Фракии. Обучая людей искусству
убеждающего слова, Протагор, один из первых и наиболее прославленных
софистов, брал за это громадные по тем временам суммы. Сообщается, что в 444
до н.э. Протагор составил законы для афинской колонии Фурии и что часть
жизни он провел на Сицилии, а часть в Афинах, но путешествовал и по другим
городам Греции. В соответствии с некоторыми (не самыми достоверными)
источниками, в 411 до н.э. афинянин Пифодор, член Совета четырехсот, привлек
Протагора к суду за фразу: «Относительно богов невозможно знать ни того, что
они существуют, ни того, что они не существуют. Препятствует этому многое,
как неясность предмета, так и краткость человеческой жизни». Эти слова
содержались в трактате Протагора О богах, и за них он подвергся осуждению и
изгнанию из Афин, сочинения же его были сожжены. Протагор погиб по пути на
Сицилию в результате кораблекрушения. Сообщается, что он написал несколько
сочинений, но ни одно из них не уцелело, и его учение восстанавливается
главным образом по сообщениям Платона (у которого имеется названный именем
Протагора диалог) и Диогена Лаэртия. Протагор утверждал, что объективной
истины не существует, а есть лишь субъективное мнение. Эта концепция
выражена в знаменитом приписываемом ему афоризме: «Человек есть мера всех
вещей». Протагор полагался не на науку, а скорее на здравый смысл, а
практический политический и социальный опыт человечества противопоставлял
учениям теоретиков. Протагор был также первым систематизатором грамматики,
он внес некоторую ясность в разделение существительных на три рода, а также
в вопрос о временах и наклонениях глагола.
Использованы материалы энциклопедии "Мир вокруг нас".
Протагор (Πρωταγόρας) из Абдер (ок. 480–410 до н.э.) – древнегреческий философ, один из инициаторов софистического движения. 40 лет вел жизнь странствующего «учителя мудрости», долго жил в Афинах, был близок к кругу Перикла, работал над демократическим законодательством Фурий в Юж. Италии (основаны в 443); в 411 по обвинению в «нечестии» был изгнан из Афин (за книгу «О богах»). Принимая учение Гераклита и Парменида об относительности и противоречивости «человеческого» (т.е. основанного на чувственном опыте) знания, Протагор отказался от противопоставления этого знания «божественному», проникающему в скрытую сущность явлений. Нет никакой «сущности явлений» помимо самих явлений, феноменальный же мир противоречив, и «относительно каждой вещи можно выставить два противоположных тезиса» (фр. В 6а). Оппозиция истины – мнения оказывается снятой: всякая истина есть чье-то мнение, и всякое мнение истинно. Этот принцип сформулирован в начальных главах основного философского сочинения Протагора «Об истине» (другое название – «Опрокидывающие (друг друга) речи»): «Человек есть мера всех вещей: для реальных – их реальности, для нереальных – их нереальности» (фр. В 1 DK). Человек – это индивидуальный субъект восприятия, поэтому «каким что является мне, таково оно для меня и есть, а каким тебе – таково для тебя» (Платон. Теэтет 152а). Согласно Дидиму Слепому («Толкование на Псалмы», опубл. в 1968), Протагор говорит, что для всего, что есть, «быть» значит «являться»; «когда ты присутствуешь, то я являюсь тебе сидящим, а отсутствующему не являюсь сидящим; неясно, сижу ли я, или нет». Притязания прежней метафизики на статус рациональной теологии оказываются для феноменализма Протагора несостоятельными: «О богах я не могу знать ни того, что они есть, ни того, что их нет, ни как они выглядят, ибо много препятствий знанию: и неявленность (предмета), и краткость человеческой жизни (фр. В 4 из «О богах»). Однако осторожный религиозный агностицизм не спас Протагора от обвинений в атеизме. Его трактат «О первобытном состоянии» не сохранился, но некоторые идеи его, вероятно, переданы в мифе о происхождении человека, который Платон вкладывает в уста Протагора в одноименном диалоге (Prot. 320c sqq.): переход от дикости к цивилизации интерпретируется как компенсация биологических недостатков.
А.В. Лебедев
Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. III, Н – С, с. 374-375.
Протагор (ок. 480-410 до н.э.) - В Афинах учился мудрости, логике, софистике (хитроумию). Автор книг «Наука спора», «О добродетели», «О сущем» и др. В 411 году н.э. был обвинен в атеизме, приговорен к смерти. Его книгу «О богах» сожгли. Казнь заменили изгнанием из Афин. Погиб при кораблекрушении в Мессинском заливе по пути на Сицилию. Протагор мастер софизмов - формально логичных рассуждений, приводящих к нелепости. Например: «Чем больше добра, тем лучше. Лекарство - добро. Значит, лекарств надо принимать как можно больше».
Изречения Протагора:
Человек есть мера всех вещей: существующих... и не существующих...
Все вещи таковы, каковыми они кажутся.
О богах невозможно знать ни того, что они есть, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду; причина тому неясность вопроса и краткость человеческой жизни.
Баландин Р.К. Сто великих гениев / Р.К. Баландин. - М.: Вече, 2012.
Протагор (Πρωταγόρας) из Абдеры (ок. 490- ок. 420 до н. э.), древнегреческий философ, виднейший софист старшего поколения. Неоднократно посещал Афины, был другом Перикла и написал по его поручению проект гос. устройства общеэллинской колонии Фурии. Согласно античной биографической традиции, погиб при кораблекрушении, спасаясь бегством от обвинения в нечестии, выдвинутого против него в Афинах. Сочинение Протагора «Истина» начиналось словами: «Мера всех вещей - человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют». Под человеком здесь подразумевался индивид и тем самым провозглашалась относительность любого знания, любых ценностей, законов и обычаев (ср. Платон, Теэтет 161 слл.; Аристотель, Метафизика 1062b 13 слл.). Полемизировал с математиками из-за того, что они оперируют с абстракциями и вступают в противоречие с чувственным опытом. Писал и против «отстаивающих единство сущего», т. е. против элейской школы. В преподавании большое внимание уделял правильности употребления слов (Платон, Кратил 391 с). В сочинении «О первоначальном состоянии» конструировал схему постепенного формирования цивилизации, повлиявшую на развитие европейской общественной мысли. Черты этой схемы различимы и в платоновском мифе, вложенном им в уста Протагора (Платон, Протагор 320с - 322b). Сочинение «О богах» начиналось словами: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию,- и вопрос тёмен и людская жизнь коротка» (Диоген Лаэртий IX 51).
Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв , П. Н. Федосеев , С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.
Фрагменты: DKII, 253-71; Маковельский А. О., Софисты, в. 1, Баку, 1940, с. 5-21.
Литература: Ягодинский И. И.. Софист П., Казань, 1906; Ч е р-н ы ш е в Б., Софисты, М., 1929; DavisonJ. A., Protagoras, Democritus and Anaxagoras. «Classical Quaterly», 1953, v. 3, № 1-2; Fritz K. v., Protagoras, в кн.: RE, Hlbbd 45, 1957, S. 908-21; Guthrie W. K. C., A history of Greek philosophy, v. 3, Camb., 1971.
Далее читайте:
Продик Кеосский (V в. до н. э.), древнегреческий философ-софист, ученик Протагора.
Философы, любители мудрости (биографический указатель).
Исторические лица Греции (биографический справочник).
Фрагменты и свидетельства:
DK II, 253–271;
Untersteiner M., Sofisti. Testimonianze e frammenti, fasc. I.Firenze, 1967, p. 14–117;
Gronewald M. Ein neues Protagoras-Fragment. – «Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik», 1968, Bd. 2, p. 1–2; в рус. пер.: Маковельский А.О. Софисты, вып. 1. Баку, 1940, с. 5–21.
Литература:
Нерсесянц В.С. Политические учения Др. Греции. М., 1979, с. 93–101;
Богомолов А.С. Диалектический логос. М., 1982, с. 183–192;
Koch Н.-А. Homo mensura. Studien zu Protagoras und Gorgias. Tüb., 1970 (Diss.);
Bodin L.M.J. Lire le Protagoras: introduction a la méthode dialectique de Protagoras. P., 1975;
Mansfeld J. Protagoras on epistemological obstacles and persons. – Kerferd G. B. (ed.). The Sophists and their legacy. Wiesbaden, 1981, p. 38–53;
Woodruf P. Protagoras on the unseen. The evidence of Didymus. – The sophistic movement. Athens, 1984, p. 80–87;
Huss B. Der Homo-Mensura-Satz des Protagoras. Ein Forschungsbericht. – «Gymnasium» 1996, 103, S. 229–257.
См. также лит. к ст. Софисты.
(его учения об относительности знания) лежат определенные онтологические представления о мире. Он материалист. Согласно Сексту Эмпирику , Протагор думал, что «основные причины всех явлении находятся в материи». Но главное свойство материи, по Протагору, – это не ее объективность и не наличие в материи какого-то закономерного начала, а ее изменчивость, текучесть. В этом Протагор опирался, по-видимому, на Кратила, который крайне односторонне трактовал гераклитовскую диалектику, подчеркнув в ней только релятивизм. Если Гераклит утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые воды, что нельзя дважды прикоснуться к одной и той же материальной сущности, то Кратил утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти и единожды. Протагор распространил этот принцип абсолютной изменчивости материи и на познающий субъект: постоянно изменяется не только мир, но и воспринимающее его одушевленное тело. Секст Эмпирик продолжает: «Этот человек говорит, что материя текуча, и при течении ее, на месте утрат ее возникают непрерывные прибавления, и восприятия перемешиваются и меняются, смотря по возрасту и остальному устройству тел». Как субъект, так и объект непрерывно изменяются. В этом тезисе – первое онтологическое обоснование Протагором релятивизма софистов .
Второе обоснование состоит в тезисе о том, что ничто не существует само по себе, а все существует и возникает лишь в отношении к другому. Этот оттенок релятивизма Протагора Платон выразил так: «Ничто не есть само по себе, но все всегда возникает в связи с чем-то».
Третье обоснование релятивизма состоит в тезисе, согласно которому все меняется не как попало, а так, что все существующее в мире постоянно приходит в противоположное себе. Поэтому всякая вещь содержит в себе противоположности.
Из всех этих онтологических принципов релятивизма Протагор сделал смелый гносеологический вывод. Если все меняется и переходит в противоположное себе, то о каждой вещи возможны два противоположных мнения. Диоген Лаэрций сообщает, что Протагор «первый сказал, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу».
Придя к убеждению в возможности двух противоположных мнений о вещи или процессе, Протагор делал вывод о том, что «все истинно».
Это утверждение Протагора было подвергнуто критике Демокритом , Платоном и Аристотелем . Демокрит и Платон говорили, что утверждение «всякий плод воображения является истинным» обращается против самого себя. Ведь «если всякий плод воображения является истинным, в таком случае и то мнение, что не всякое воображение истинно, поскольку оно принимается воображением, будет истинно, и таким образом положение, что всякое воображение истинно, станет ложью». Аристотель в «Риторике » писал: «[Дело Протагора] есть ложь и неистина, но кажущееся правдоподобие, и [ему нет места] ни в каком искусстве, кроме как в риторике и эристике». Протагор учит «делать слабейшую речь сильнейшей».
Однако эти возражения не смутили бы Протагора. Сенека сообщает, что Протагор и сам утверждал, что одинаково можно говорить «за» и «против» не только о всякой вещи, но и о том, что о всякой вещи можно одинаково говорить «за» и «против». То есть Протагор допускал: тезис о том, что об одной и той же вещи есть два противоположных мнения, истинен не более, чем противоположный тезис – что об одной и той же вещи не может быть два противоположных мнения.
Демокрит и Протагор. Художник Сальватор Роза, 1663-1664
«Человек – мера всех вещей»
Из этих соображений и следует знаменитый тезис Протагора, который содержится в его «Ниспровергающих речах». У Секста Эмпирика мы читаем: «В начале своих «Ниспровергающих речей» он [Протагор] провозгласил: «Человек – мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют». Платон передавал эти же слова Протагора: «Сущности вещей для каждого человека особые, – по словам Протагора, утверждающего, что "мера всех вещей – человек", – и, следовательно, какими мне представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они будут для тебя». В другом своем произведении Платон, снова приводя слова Протагора: «Мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют», – поясняет: Протагор «говорит тем самым, что-де какой мне кажется вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя… Разве не бывает иной раз, что дует один и тот же ветер, а кто-то мерзнет при этом, кто-то нет? И кто-то не слишком, а кто-то – сильно?» Одному человеку ветер «кажется», продолжает Платон, холодным, а другому нет. Но «казаться» значит «ощущаться». Возникает вопрос: можно ли сказать, что ветер холодный сам по себе или же только холодный относительно кого-то?
Платон делает вывод, что Протагор прав в своем утверждении субъективности ощущений, но он не прав в утверждении того, что все они истинны. В действительности в ощущениях нет истины, субъективность ощущений говорит о том, что ощущение не есть знание.
Вопрос о критерии истины у Протагора
Есть ли у Протагора какой-либо критерий истины? Что все-таки позволяет человеку высказывать определенные суждения о мире? Здесь позиция Протагора не во всем ясна. Секст Эмпирик утверждает, что Протагор не имел никакого критерия: «Значит, если нельзя ничего взять вне [субъективного] состояния, то надо доверять всему, что воспринимается согласно соответствующему состоянию. В связи с этим некоторые и пришли к выводу, что Протагор отвергает критерий, потому что этот последний хочет быть ценителем существующего самого по себе и различителен истины и лжи, а вышеназванный муж не оставил ни чего-нибудь самого по себе, ни лжи». Однако имеются и другие сведения, что Протагор полагал: никто не имеет ложного мнения, но одно мнение может быть если не истиннее, то лучше (Платон 167 В). Мнения мудреца лучше мнений обычных людей. Здесь Протагор переходит на позицию Демокрита, который делал мерой всех вещей не любого, а мудреца, провозглашая, что мудрец – мера всех вещей.
Но главное все же не в этом. Главным критерием, по Протагору, является выгода. Здесь он уже переходит от гносеологического релятивизма к этическому.
Протагор об относительности морали
Конечно, критерий выгоды ограничен, ибо он действует лишь в случае, когда мы определяем, что хорошо, а что плохо. Подобно тому как нет объективного тепла и холода, так нет и объективного добра и зла. Конечно, могут сказать, что добро то, что хорошо твоему отечеству, и плохо то, что ему плохо, но государство состоит из индивидов и то, что полезно одному из них, вредно другому. Добро и зло относительны. При определении того, что хорошо, а что плохо, надо исходить из своей пользы и выгоды, как личной, так и в лучшем случае государственной. Так, Протагор обосновывал деятельность софистов, которые стремились не к истине, а к победе над своими противниками в споре или тяжбе.
Жизнь. Протагор (Protagoras, ок. 481-411 до Р.Х.) приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах, в частности, в Сицилии и Италии. В Афинах, помимо других, он общался с Периклом и Еврипидом (ок. 484-406 до Р.Х.).
Труды. Один из диалогов Платона посвящен Протагору и носит его имя. Наиболее известным утверждением Протагора из сохранившихся фрагментов является следующее: "Человек является мерой всех вещей, существующих, как они существуют, и не существующих, как они не существуют".
Тезис Протагора, что "человек есть мера всех вещей", может быть истолкован как эпистемологическое положение, а именно: вещи не обнаруживают себя перед людьми такими, какими они являются сами по себе. Перед человеком предстают всегда только определенные стороны или свойства вещей.
Попытаемся разъяснить это положение с помощью примера. Молоток в руках столяра - это инструмент для забивания гвоздей. Он может быть удобным или неудобным, тяжелым или легким. Для физика молоток в качестве объекта исследования предстает физическим объектом, который не является удобным или неудобным, но который имеет ту или иную молекулярную структуру, те или иные физические свойства, как-то: вес, прочность и т.д. Для продавца молоток на магазинной полке - это товар, обладающий определенной стоимостью и прибылью, которую принесет его продажа. Этот товар легко, а может быть, и сложно продавать и хранить. Такова наша интерпретация.
Если именно это имел в виду Протагор, то его тезис следует понимать так, что человек есть мера всех вещей постольку, поскольку вещи всегда предстают перед людьми той стороной, которая определяется обстоятельствами и конкретным способом их использования. Этот взгляд на вещи приводит к эпистемологическому перспективизму, согласно которому наше знание вещей всегда обусловлено перспективой их рассмотрения.
Из этого перспективизма вытекает эпистемологический плюрализм, утверждающий разнообразие (множественность) способов смотреть на вещи.
Подобный перспективизм также является релятивизмом: наше знание вещей определяется нашей деятельностью и ситуацией, в которой мы находимся. Знание оказывается ситуативно относительным (релятивным).
Значит ли это, что мы не в состоянии отличить истину от лжи? Положительный ответ на этот вопрос не согласуется с нашей интерпретацией тезиса о человеке как мере всех вещей. Действительно, при условии, что два столяра имеют приблизительно одинаковые руки и обладают почти одинаковой силой и т.п., они обычно легко придут к согласию, какой молоток лучше подходит для выполнения конкретной работы. Два ученых будут согласны в отношении удельного веса и твердости предъявленного им молотка и т.д. Другими словами, подобный тип перспективизма (плюрализма, релятивизма), связанный с разными ситуациями и профессиями, не влечет за собой стирания различия истины и лжи. Столяр в состоянии высказываться о молотке как истинно, так и ложно. Это же верно и для ученых, продавцов и т.д. Рассуждая в конкретной ситуации об объекте (например, о молотке), как он представлен в ней, мы утверждаем о нем истину до тех пор, пока говорим, что объект есть то, чем он является в этой ситуации. Мы говорим здесь именно о самом объекте, например, о молотке, а не о каком-либо воображаемом объекте.
Однако если объект обнаруживает себя только в определенных перспективах, то как можно быть уверенным, что это один и тот же объект, например, молоток, о котором мы говорим, когда мы переходим от одной перспективы к другой? На этот вопрос можно ответить, указав, что на самом деле различные перспективы пересекаются друг с другом. Столяр является не только столяром. В качестве члена семьи может быть, например, отцом, сыном или братом. Он участвует в рыночных отношениях, например, с поставщиками необходимых ему материалов или с покупателями производимых им изделий в качестве покупателя и продавца. В этом смысле существуют пересечения и подвижные переходы между разными перспективами. Благодаря этому мы можем идентифицировать "один и тот же" объект, например, молоток, в различных контекстах.
Но на каких основаниях мы можем все это говорить? Является ли только что сказанное о самом перспективизме истиной, которая сама зависит от определенной перспективы? Отвечая "да", мы релятивизируем все вышесказанное и переходим на позиции скептицизма. Отвечая "нет", мы ограничиваем перспективизм нашим познанием вещей: когда речь идет о нашей теоретической рефлексии, то она не зависит от какой-либо перспективы, а обладает логической общезначимостью.
Последнее не отвечает, однако, позиции Протагора. Один из фрагментов его трудов указывает, что он хотел расширить перспективизм за пределы восприятия вещей, чтобы включить в него и теоретические рассуждения. "О всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу" . Утверждает ли в этом положении
Протагор, что люди не обнаруживают согласия практически ни по одному предмету рассуждений? При этом Протагору не важно, говорят ли они истину или ложь. Или же Протагор говорит, что относительно любого предмета можно сформулировать два противоположных утверждения, которые являются одинаково истинными (в одном и том же смысле и относительно одного и того же предмета)?
1 Антология мировой философии. В четырех томах. М.: Мысль, 1969. - Т. 1. Часть 1. Перевод фрагмента А.Маковельского. - С. 318.
Первый ответ не является философски интересным. Он сводится к несколько догматическому выражению действительного состояния дел - "люди противоречат друг другу". Однако второй ответ оказывается философски проблематичным. Что имеется в виду, когда говорят, что об определенном предмете существуют два противоположных утверждения, которые являются истинными в одном и том же смысле? Применимо ли это положение к самому себе? Если да, то тогда возможно сформулировать противоположное к нему утверждение, которое также будет истинным. В таком случае, что же тогда действительно утверждает это положение? Очевидно, оно закладывает основы скептического саморазрушения.
В четвертом фрагменте Протагор говорит также, что "о богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать (это): и невоспринимаемость, и краткость человеческой жизни" .
1 Там же, с.318. По сравнению с исходным русским переводом словосочетание "неясность [вопроса]" заменено на слово "невоспринимаемость". По мнению переводчика, такая замена, основанная на издании Дильса-Кранца, где употребляется немецкое слово Nichtwahrnehmbarkeit, более адекватно передает смысл фрагмента. - В. К.
Этот фрагмент содержит мысль о пределах человеческого познания. Здесь Протагор утверждает, что мы не можем узнать, существуют ли боги и каковы они. Однако этот фрагмент не ставит под сомнение познавательные возможности человека, потому что сам фрагмент, то есть выраженное в нем сомнение, в свою очередь, подвергается сомнению.
Мы интерпретировали положение "человек - мера всех вещей" как тезис, согласно которому вещи всегда обнаруживаются способом, каждый раз зависящим от ситуации, в которой находится человек. Следует отметить, что мы постоянно переходим из одной ситуации в другую. Однако, если перспектива зависит от социального или экономического статуса, то переход между разными перспективами оказывается столь же труден, как и переход из одного социально-экономического класса в другой. В результате мы приходим к социологическому тезису о принци-
пиальных трудностях коммуникации в обществе. Если представители разных групп или классов не могут понять друг друга, то в ходе свободного обмена мнениями невозможно достичь политического консенсуса. К тому же, если групповые интересы фундаментально противоречат друг другу, то политика будет характеризоваться конфликтами и отсутствием взаимопонимания. Как рациональный дискурс и управление политика возможна только тогда, когда вместе с классами будут устранены конфликты, порождаемые социальными интересами и различиями в понимании.
Итак, тезис Протагора о человеке как мере вещей допускает различные интерпретации. Не обсуждая вопрос об обоснованности их приписывания самому Протагору, мы остановились на тех из них, которые интересны в эпистемологическом и политическом планах.
Мы можем изменить предыдущую интерпретацию, основывающуюся на классовых различиях. Для этого вместо класса следует поставить нацию, народ, эпоху. В результате было бы получено учение о том, что любой нации (любому народу и любой эпохе) присуще особое видение вещей. Тогда возникла бы проблема взаимопонимания между нациями и народами, или между временем, в котором мы живем, и прошлым.
Утверждая далее, что фундаментальные перспективы зависят от возраста, пола или расы, получаем теории о конфликте поколений, о недостатке взаимопонимания между полами или о трудностях общения между расами. Как Востоку и Западу, в известном высказывании Киплинга, так и молодому и старому, мужчине и женщине, черному и белому никогда не сойтись. Если различия перспектив носят биологический, а не социальный или культурный характер, например, связаны с расой, то тогда в принципе невозможно прийти к взаимопониманию - ведь эти различия определяются нашими хромосомами! Здесь не помогут ни образование, ни дискуссии. В экстремальных случаях решение подобных конфликтов может приобрести радикальные формы. Представителям другой расы или науки грозит уничтожение, как это было бы в случае гитлеровского "окончательного решения" так называемого "еврейского вопроса".
Сейчас мы должны задать следующий вопрос. Является ли теория о зависимости понимания мира любой группой или расой от присущих им перспектив сама зависимой от перспективы конкретного народа или конкретной расы?
Как мы вообще можем доказать, что подобные теории о народах и расах, имеющих свои особые способы видения мира, являются общезначимыми? Откуда мы это знаем? Какие аргументы используются при построении таких теорий? И что вообще в этой связи мы понимаем под такими понятиями, как народ и раса?
Следует отметить, что до сих пор мы говорили о группах людей, а не об индивидах. Мы упоминали о том, что вещи оказываются разными в представлении различных профессиональных групп (классов, народов, поколений, полов и рас). Однако тезис Протагора о человеке как мере всех вещей может быть истолкован как применимый к индивидам, которые, обладая собственным опытом и находясь в особых ситуациях, имеют собственное видение вещей. Индивид, отдельный человек, выступает мерой всех вещей.
Действительно, мир не является одним и тем же для счастливых и несчастных, для страдающих паранойей и для находящихся в состоянии экстаза. С психологической точки зрения, эти различия в определенном смысле имеют место. Но если тезис Протаго-
ра понимать как утверждение о том, что любое знание вещи зависит от той или иной ее перспективы, определяется различными интересами и обстоятельствами индивида, то при применении этого утверждения к нему самому возникает парадокс. Не является ли это утверждение только выражением той стороны, которой проблема предстает перед конкретным индивидом?
До сих пор тезис о человеке как мере всех вещей истолковывался в качестве эпистемологического положения, как вопрос о том, как вещи являются индивидам. Но его можно интерпретировать и как нормативный тезис, то есть как утверждение о нормах. Человек есть мера всех вещей, так как ценность или значение, которыми обладают вещи, в том или ином смысле относятся к человеку. Можно сказать, например, что вещи сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Они становятся таковыми только по отношению к отдельному индивиду или отдельной группе индивидов.
Подобное заключение не означает, что добро и зло являются чисто субъективными. Если утверждается, что хлебный нож является хорошим, то, конечно, имеются в виду определенные качества ножа. Это именно нож, который хорош. Он хорош для резки хлеба. Хорошими являются не наши мысли о ноже и не наши ощущения ножа.
Можно возразить, что нарезка хлеба делается человеком и как он ее делает - хорошо или плохо - зависит от человека. Вещи сами по себе, можно ответить, таковы, каковы они есть, независимо оттого, годятся ли они для резки хлеба или нет.
Однако человек специально сделал нож, чтобы с его помощью резать хлеб. Тогда вещь сама по себе, хлебный нож в качестве хлебного ножа, уже предопределена предполагаемым использованием, где возможна как хорошая, так и плохая нарезка хлеба. В самой этой вещи уже заложено то, что она должна функционировать в качестве хорошего ножа для резки хлеба.
Из этого краткого обсуждения видно, насколько проблематичным является строгое разграничение между вещами как они есть и вещами как хорошими или плохими, то есть различие между дескриптивным и нормативным.
Слово нормативный обычно используется в контексте рассуждений о нормах, то есть о стандартах, правилах и обычаях, которые предписывают, каким нечто обязано или должно быть. Что мог бы обозначать в этой связи тезис о человеке как мере всех вещей?
Один из возможных ответов заключается в следующем. Правила и обычаи установлены не природой или Богом, но самими людьми. Именно люди устанавливают меру для человеческого поведения. Ни священный авторитет, ни что-либо природное не определяют, какие этические и политические нормы являются общезначимыми. Это делает человек.
Но что такое человек? Понимаются ли под этим словом все люди? Ведь отдельные индивиды не всегда приходят к согласию по поводу норм. Тогда кого или что мы имеем в виду, говоря о человеке? Содержание ответа, очевидно, не будет определено до тех пор, пока мы не уясним себе, как понимаются взаимосвязи между индивидом и историко-социальной сообщностью, между человеком и природой, между человеческим и божественным. Если полагать, что люди действительно яв-
ляются органическими частями социального целого, что они являются частью природы, или что человеческое основано на божественном, то тезис о том, что человек является авторитетом в нормативных вопросах, не будет противоречить тезису о зависимости норм от социума, природы или сакрального.
Можно задаться и таким вопросом: какие человеческие качества - общественные, альтруистические или эгоистические - действительно присущи человеку? Характеризуют ли его спонтанные импульсы и естественные эмоции или же чувство долга и качества, выработанные воспитанием? Или же человеческой сущностью является критическая рациональность, которая и играет роль меры в нормативных вопросах?
Из вышесказанного следует такой вывод. Без предварительного обоснованного выяснения того, чем является человек и как он связан с обществом, природой и традицией, бессмысленно говорить, что "человек сам является мерой для своего поведения".
Наши достаточно вольные размышления об одном только фрагменте Протаго-ра показывают, как сложны возникающие здесь вопросы. Употребляемые нами слова и способы их использования часто настолько неопределенны, что для выяснения того, о чем говорится с их помощью, необходим особый анализ понятий (концептуальный анализ). Он является одной из центральных задач философии. Стремление к рациональному прояснению и обсуждению, которое обнаруживается у софистов и Сократа, у Локка и философов Просвещения, а также у современных мыслителей, направлено на решение этой задачи.
В ходе дискуссии, проясняющей суть нормативных оснований обычаев и поступков, различные нормы и правила прослеживаются до некоторых базисных норм. Эти нормы считаются представляющими ценность сами по себе. Например, мы говорим, что хорошим или полезным является строительство дороги, потому что дорога служит чему-то хорошему (благому), что является (в большей степени) ценным само по себе. Если бы вопрос заключался в том, почему мы проводим дорогу, то мы бы указали на более фундаментальную ценность, такую, как рост благосостояния живущих вдоль дороги.
Но как доказать, что нечто является добром (благом) само по себе? Как обосновать исходные нормы? Три приведенные выше высказывания Протагора - о религиозном агностицизме, о том, что всегда можно выдвинуть противоположное мнение, и о человеке как мере всех вещей - позволяют предположить, какими были его взгляды на проблему обоснованности исходных норм. Видимо, первое из этих высказываний указывает на то, что Протагор не считал возможным разрешить эту проблему путем обращения к божественному - воле богов, их желаниям и повелениям. Причина этому проста - мы не знаем о богах ничего определенного.
В пользу положения о том, что мы не можем знать ничего определенного о богах, Протагор выдвигает два аргумента: 1) божественное находится за пределами чувственно воспринимаемого и 2) человеческая жизнь является слишком мимолетной. Первый аргумент не отрицает существование божественного, а утверждает его недоступность чувственному восприятию. При этом неявно предполагается, что чувственное восприятие является единственной фундаментальной формой человеческого опыта. Платонисты, например, возражали бы против этого. Из второго аргумента о краткости человеческой жизни, по-видимому, вытекает, что если бы жизнь была длиннее, то мы были бы способны больше знать о
божественном. Тогда этот аргумент допускает как существование божественного, так и возрастание тем или иным способом знания о нем с увеличением продолжительности жизни.
Тезис о существовании для любого мнения полностью ему противоположного в данном контексте можно истолковать, помимо прочего, в качестве косвенной критики практики принятия существующих норм без их обсуждения. В таком случае с одинаковым успехом можно приводить аргументы в пользу не только принятых, но и альтернативных моральных или политических норм. Отметим, что подобное умозаключение может служить оправданием традиции - традиционные нормы столь же хороши, как и любые другие.
Далее, если агностический тезис истолковывать как аргумент против обоснования этико-политических норм на божественном авторитете, то тезис о существовании противоречащих друг другу мнений по любому вопросу можно, по-видимому, интерпретировать как аргумент, направленный против обоснования этико-политических норм непосредственно на господствующей традиции.
Из еще одной возможной интерпретации тезиса о человеке как мере всех вещей следует, что именно общество оказывается верховной инстанцией в вопросе об общезначимости норм .
1 Если различать, с одной стороны, мнения в пользу и против обсуждаемого предмета, и, с другой - предпосылки, на которых основывается дискуссия, то можно сказать, что тезис о наличии для каждого мнения ему противоположного будет справедлив внутри определенного общества, которое создает условия для рационального обсуждения проблем. В таком случае тезис об обществе как конечной инстанции при решении нормативных проблем трактует общество как арену человеческого поведения, то есть того, что не является само по себе частью обсуждаемого предмета. Общественные нормы тогда похожи на шахматные правила. Благодаря этим правилам мы знаем, что является хорошим или плохим ходом. Но сами правила не являются предметом обсуждения, по крайней мере до тех пор, пока мы играем в шахматы! Однако в случае общественных норм различие между "ареной" и "содержанием", между предпосылками и их следствиями, является проблематичным. Например, в обществе могут существовать группы, которые осознанно или неосознанно выступают против общества, в котором они живут. Например, угнетенный класс, помимо прочего, заинтересован в обсуждении самих предпосылок, то есть основных норм, которые поддерживает общество. Такие группы стремятся создать новые "правила поведения", сделав господствующие "правила" "предметом обсуждения" и изменив тем самым общество. Другими словами, отношение между "правилами" и "содержанием" является подвижным и политически важным. Способный изменить правила в свою пользу получает в силу этого большую власть.
Смысл этой интерпретации состоит в том, что ценности и нормы являются общезначимыми для установившего их общества, но не для других обществ. Эта интерпретация предстает одновременно и абсолютной, и относительной. Определенная система норм и ценностей будет абсолютной (общезначимой) в принявшем ее обществе, но в иных обществах общезначимыми будут другие нормы и ценности. Когда мы играем в шахматы, мы должны придерживаться шахматных правил. Но когда мы играем в преферанс, мы должны следовать другим правилам игры. Таким же образом общезначимость определенных законов в Афинах не противоречит тому, что совсем иные, возможно, противоположные законы действуют в Персии .
1 Если принять этот тезис, то, помимо прочего, надо иметь в виду его следствия для педагогики, законодательства и политической теории.
Здесь обнаруживается противопоставление двух основных точек зрения, в частности, на юридические законы. Согласно первой, общезначимыми являются законы, принятые в данное время, или "позитивное" право. Согласно второй, общезначимые законы отличаются от "позитивного" права, так как основываются на естественном всеобщем человеческом праве. В современных дискуссиях говорят о правовом позитивизме и концепции естественного права
Исходя из этого тезиса, педагог должен обучать студентов нормам и правилам общества, в котором они живут. Если студенты живут в милитаризованном обществе, то педагог должен обучать их существующим в нем нормам. Если они живут в обществе, основанном на торговле, то он должен обучать нормам этого общества.
Согласно этому тезису, юридическая практика должна основываться на существующем законодательстве. Именно универсально применимые в обществе правила являются основой для разрешения спорных вопросов. Поэтому жертвоприношения детей могут быть наказуемы в одном обществе и обязательны в другом. Юридические законы, хотя и являются общезначимыми для принявшего их общества, но соотносятся с его условиями.
Соответственно, правители на основе принятых в обществе норм рассчитывают на лояльность подданных. Правители обладают правом применения силы, которое основано на нормах данного общества. В управляемом законами обществе применение насилия должно осуществляться в соответствии с законами. В то же время правитель деспотического государства, в котором не соблюдаются законы, обладает, основываясь на принятых этим обществом условиях, "правом" произвольного применения силы. Критика норм (законов, правил) одного общества на основе норм (законов, правил) другого общества является столь же бессмысленной, как и критика шахматных правил на основе правил игры в преферанс.
Однако, действительно ли невозможно критиковать действия в рамках одного общества на основе норм, которые должны быть применимы во всех обществах? (Мог ли гитлеровский режим опровергнуть по существу обвинения в массовом уничтожении евреев, если бы в то время в германском законодательстве существовал соответствующий закон?).
(ecmecmвeннonpaвoвoй концепции или теории). Далее мы увидим, что, исходя из определенной версии концепции естественного права, Сократ и Платон выступали против "позитивистских" тенденций, которые выражали софисты.
Все это поднимает вопрос о том, может ли человек тем или иным способом приобщиться к универсальным нормам, в состоянии ли он познать нечто всеобще правильное и истинное, не зависящее от традиции и взглядов.
Софисты сформулировали ряд связанных с этикой, социальными науками и эпистемологией вопросов, которые остаются актуальными и в наше время. Это, по сути, целые проблемные области, которые характеризуются такими ключевыми терминами, как относительное и абсолютное; право и власть; эгоизм и альтруизм; индивид и общество; разум и чувства.
Сократ и Платон активно участвовали в спорах с софистами. В частности, платоновская теория идей может быть рассмотрена как попытка обоснования положительного ответа на вопрос о существовании одного универсального морально-политического порядка. В этом смысле учение об идеях является контраргументом против этико-политического скептицизма софистов.
Платон и Аристотель творили в политических условиях афинского полиса, сложившихся после Пелопонесской войны (431 - 404 до Р.Х.). Этот период характеризовался политической нестабильностью и интеллектуальной критикой традиций и общества.
Протагор (ок. 490 до н. э. — ок. 420 до н. э.) — древнегреческий философ. Один из старших софистов. Приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах, в частности, в Сицилии и Италии. В Афинах, помимо других, он общался с Периклом и Еврипидом (ок. 484 — 406 до Р.Х.).
Протагора обучил философии Демокрит, который взял его в ученики, увидев как тот, будучи носильщиком, рационально укладывает поленья в вязанки.
Основоположник софистического образа жизни (путешествия с лекциями, преподавание за высокие гонорары, пребывание в домах богатых людей, интересующихся культурой). По преданию, воспитанник персидских магов.
Позднее была сложена легенда, согласно которой Протагор сначала был грузчиком, а затем стал учеником Демокрита. Вероятно, Протагор несколько раз был в Афинах.
Во время первого пребывания он подружился с Периклом, который доверил ему составление устава для панэллинской колонии Фурии в Южной Италии (444-443 гг. до н. э.). Впоследствии он работал на Сицилии (возможно, контактировал с риторической школой Коракса и Тейсия).
Софист Протагор был последовательным сенсуалистом и считал, что мир есть таким, каким он представлен в чувствах человека. К нам дошли вот такие выражения Протагора: «Человек есть мерою всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют."
(Другими словами: есть только то, что человек воспринимает своими органами чувств, и нет того, чего человек не воспринимает чувствами.) «Как мы чувствуем, так оно и есть на самом деле." «Все есть таким, каким оно кажется нам.»
Протагор указывает на относительность нашего познания, на элемент субъективности в нём.
Повторяемая многими древними авторами история о выдвижении против Протагора обвинения в безбожии, его изгнании (или бегстве) из Афин и смерти при кораблекрушении не достоверна. — Невозможно установить число работ Протагора, поскольку древние цитировали отдельные положения, не отмечая, были ли они включены в более крупное произведение.
Само это произведение могло иметь несколько вариантов названия, ибо в эпоху Протагора начинает появляться традиция давать длинные названия прозаическим произведениям. Среди подлинных сочинений Протагора (ни одно не сохранилось) следует назвать Истина, или Опровергающие речи (Aletheia e Kataballontes) — произведение, о котором нам больше всего известно. От него сохранилась различным образом интерпретируемая первая фраза: «Человек есть мера всех вещей, существующих и несуществующих».
Суждения разных людей могут быть одинаково справедливы, хотя одно из них по каким-либо причинам является более верным (например, суждение здорового более правильно, чем суждение больного). Контроверсии (Antilogiai), произведение, в котором Протагор доказывал, что «о каждой вещи существует два противоречащих друг другу суждения», и никакие опровержения вообще невозможны.
Верное представление о Контроверсиях дает сохранившееся сочинение Двойные речи (Dissoi logoi) неизвестного софиста конца V в. до н. э., восходящее к произведениям Протагора (например, болезнь есть зло для больного, но благо для врача).
О богах (Peri theon) — первое греческое сочинение с подобным названием. Знаменитое первое предложение, которое ставит под сомнение возможность объективного познания божества: «О богах невозможно сказать ни что они существуют, ни что их не существует; ибо на пути к получению такого знания слишком много препятствий, главные из которых невозможность познания этого предмета посредством разума и краткость человеческой жизни» — выдвигалось в качестве причины вышеупомянутого обвинения в безбожии и сожжения произведения.
Вероятно, в последующей части работы Протагор трактовал богов как объект человеческих верований и утверждал, что религия связана прежде всего с самим существованием людей. Сочинение О бытии (Peri tu ontos) заключало в себе полемику с учением элеатов. Это произведение, по-видимому, читал неоплатоник Порфирий.
Платон в своем диалоге Протагор вкладывает в уста главного героя известный миф о происхождении человека и человеческой культуры. Спорным вопросом является, были ли это подлинные взгляды Протагора. Протагор провозглашал релятивизм и сенсуализм, а его ученик Ксениад из Коринфа, опираясь на крайние выводы Протагора, сделал заключение о невозможности познания.
Протагор заложил основы научной грамматики через различение видов предложений, родов существительного и прилагательного, времен и наклонений глаголов. Он занимался также проблемами правильной речи. Протагор пользовался большим авторитетом у потомков.
Он оказал влияние на Демокрита, Платона, Антисфена, Еврипида (другом которого был), Геродота и, вероятно, на скептиков. Протагор является главным героем диалога Платона и одного из произведений Гераклида Понтийского.
ПРОТАГОР (??????????) из Абдер (ок. 485-415 до н. э.), основоположник движения софистов, ритор, философ, политический деятель. Жизнь. Род. в г. Абдеры во Фракии. Известный в изложении Диогена Лаэртия рассказ о том, что П. в молодости был носильщиком (хвороста или корзин) и затем, придумав хитроумное устройство для переноски грузов, попал, уже немолодым человеком, в ученики и секретари к Демокриту, недостоверен (Heinimann 1976, S. 143; само изобретение П., возможно, исторично, ср. D. L. IX 53 = Arist. fr. 63 Rose) и восходит к Эпикуру (DK68 А 9, DK80 В 3; D. L. IX 53, ср. IX 50), который, по-видимому, таким образом пытался обвинить П. в плагиате у Демокрита. Бесспорно, напротив, что Демокрит писал против П. (68 В 156, 80 А 15). П., по возрасту старший из софистов, начал свою преподавательскую деятельность в нач. 450-х. Он неоднократно посещал Афины (Plat. Prot. 310e; 80 Al 1). Ему было поручено составление законов для Фурий (D. L. IX 50) - общегреческой колонии, выведенной в Южн. Италию в 443, по инициативе Перикла, что показывает значительный авторитет П. и близость к афинскому правительству (см. также А 10); о его популярности в Афинах позволяет судить начало платоновского «Протагора», действие которого приурочено примерно к 432. П. принадлежит описание мужественного поведения Перикла во время эпидемии 430-429 в Афинах (В 9, единственный сохранившийся образец стиля П.). Нападки на П. содержатся в афинских комедиях, поставленных в 423 и 421 (А 11). Ок. 415 П. был обвинен в нечестии за утверждение, что он не может ни утверждать, ни отрицать существование богов; согласно одной версии, вряд ли достоверной, он утонул на пути из Афин (возможно, П. сам покинул Афины до начала процесса: D. L. IX 54; А 12; суровость преследования, очевидно, была спровоцирована публичным чтением сочинения «О богах», см. также А 11). Достоверность рассказа о том, что его книги были сожжены по распоряжению властей (D. L. IX 52 = А 1, ср. А 3, 4, 23), невелика - это акция, не имеющая аналогий в Греции классической эпохи (M?ller, 1976). Сочинения. Фрагменты из произведений П. и свидетельства о его учении немногочисленны и лишь в отдельных случаях могут быть отнесены к известным названиям его сочинений (их список см.: D. L. IX 52; с учетом других источников этот список может быть дополнен). Онтологическая и эпистемологическая проблематика трактовалась в соч. «Истина» (другое название - ????????????? , «Повергающие наземь доводы»), в начале которого приводилось знаменитое положение «человек - мера вещей». Сочинение «О сущем» было направлено против элеатов (В 2); «Антилогии», судя по враждебной Платону традиции (В 3), согласно которой это сочинение предвосхищало положения платоновского «Государства», было посвящено этико-политическим вопросам (возможно, на то же сочинение П. указывает название «О государстве»); «О борьбе» содержало приемы аргументации против представителей различных искусств (В 8), «О математических науках» - критические высказывания об основоположениях этих областей знания (В 7). Положение о невозможности отрицать или утверждать существование богов стояло в начале сочинения «О богах» (В 4). Содержание сочинений «О добродетелях» и «О первоначальном состоянии», вероятно, отразилось в платоновском «Протагоре». Источники. Восполнением немногочисленных сохранившихся свидетельств об учении П. служат рассуждения, которые произносит П. как персонаж платоновских диалогов «Протагор» и «Теэтет». В первом из них Сократ демонстрирует П., претендующему на воспитание будущих правителей государства, его беспомощность в определении того, что есть добродетель, которую он намерен преподавать. Во втором релятивистский принцип П. «человек - мера» (лат. homo mensura), сенсуализм и гераклитовское учение рассматриваются как взаимно предполагающие друг друга и опровергаются в качестве наиболее серьезной угрозы для основных принципов платоновской философии. Рассуждения П. в платоновских диалогах, без которых невозможно исследование взглядов исторического П., требуют критического подхода в плане их достоверности. Несомненно, Платон представлял воззрения своего оппонента более последовательными, чем они были на самом деле, а также извлекал из его положений следствия, которые еще не были ясны при жизни П. Достоверность протагоровского «мифа» о происхождении добродетелей (Prot. 320с - 323а = 80 С 1) в целом весьма высока (M?ller 1976, S. 312-340; Manuwald 1996, S. 102-131), еще меньше оснований сомневаться в историчности примыкающего к нему рассуждения о роли различных видов обучения в формировании добродетели (Prot. 323а - 328d); в «Теэтете» непосредственное истолкование положения homo mensura (152a-c) несомненно близко к подлинному учению П., напротив, «тайное учение» (Theaet. 152c-e), согласно которому П. оказывается сторонником положения о текучести материи, фиктивно и представляет собой лишь попытку извлечь из взглядов П. их онтологические следствия, важные для Платона (к этому месту Платона восходит и сходное учение, которое приписывает П. Секст Эмпирик: Pyrrh. I, 216-219 = А 14). Достоверность т. н. «защиты» П. (Theaet. 165е - 168с) остается спорной (Burnyeat 1990, р. 22 прим. 30; Kerferd 1981, р. 104). Аристотель несомненно обращался к произведениями П., чьи воззрения он критикует в ряде случаев. Интерес к П. сохранялся в эпоху эллинизма и Римской империи, но упоминания его философских воззрений (в основном положение «человек - мера» и сомнение в существовании богов) показывают поверхностное знакомство с ними, даже у Секста Эмпирика, хотя, как видно из замечания Порфирия (80 В 2), какие-то из сочинений П. были еще доступны в 3 в. н. э. Рассуждение П. в «Комментарии на Псалмы» Дидима Слепого (4 в. н. э., папирус из Туры в Египте, впервые опубликованный в 1966) восходит к доксографическому компендию скептического направления (Kerferd 1981, 35). Учение. О характере и целях преподавания П. дает представление его речь в платоновском «Протагоре»: он обещает научить управлению домашними делами и помочь достижению первенства в политической жизни «в речах и делах», противопоставляя его как узкопрофессиональному образованию, так и дисциплинам «квадривия», которые преподавал Гиппий (Plat. Prot. 318е-319а, ср. Resp. 600de). Согласно Платону (Prot. 349а), П. первым стал называть себя «софистом» в качестве преподавателя «добродетели» и общеобразовательных дисциплин и брать деньги за обучение. Хотя его обучение было нацелено на то, что полезно для политической деятельности и организующей осью его служила риторика, круг преподаваемых предметов оказывается весьма широким: словесность (грамматика, толкование поэтических произведений), навыки логической аргументации, сведения о праве и государственных институтах, философские вопросы. Интеллектуальное и нравственное воспитание в известной степени отождествляются: обучение у П. изображается как последний этап воспитания «политической добродетели», начатого с раннего детства самим афинским укладом жизни, школой и государственными институтами (Prot. 324c-328c). Очевидно, что моральные стандарты носителя «политической добродетели» в протагоровском смысле не расходятся с принятыми в обществе и вместе с тем что в своих высших проявлениях она мыслится как интеллектуальное совершенство, достижимое лишь для тех, кто прошел школу софиста. Другие высказывания, подчеркивающие роль природных задатков, необходимость занятий смолоду, роль привычки и упражнения (В 3, ср.: Plat. Prot. 323cd), трудности учения (В 10-12), дополняя платоновское свидетельство, показывают П. как первого теоретика педагогики. Человек - мера вещей. Философски наиболее значительным является положение П.: «Человек есть мера всех вещей (?????? ???????? ??????): существующих - что они есть, несуществующих, что их нет. Каковым мне представляется нечто, таково оно для меня. Каковым оно представляется тебе, таково для тебя» (Plat. Theaet. 152а, ср. более кратко: Crat. 385ef; ср.: А 14). Пояснением служит пример с ветром (Theaet. 152b, вероятно, восходящий к самому П.), из которого следует, что ветер сам по себе не является ни холодным, ни не холодным, но холоден для мерзнущего и не таков для того, кто не мерзнет. Т. обр., согласно П., 1) объект обладает теми или иными свойствами не сам по себе, но всегда только относительно того или иного субъекта; 2) суждения субъекта о предмете, основанные на представлении о нем, не могут быть опровергнуты, они всегда истинны для данного субъ-кта. Под «человеком», чьи представления являются мерилом, т. е. критерием существования, П. понимал не человека как такового (родовое понятие), но индивидуального субъекта (GUTHRIE 1969, р. 188-189, Kerferd 1981, р. 88, ср.: Huss 1996). Компромиссное предположение, что П. ссылается на конфликт отдельных представлений о предмете только для того, чтобы доказать истинность обыденных суждений о мире людей в целом, в противоположность досократикам, противопоставлявшим истинность своих положений заблуждениям обычных людей (Kapp 1936, S. 70-73; см. также: Fritz К. von. 1971, S. 67-71; 1957, S. 908-921), опирается в первую очередь на замечание, что П. мог бы поставить на место человека в своем утверждении свинью или обезьяну (Plat. Theaet. 161с). Оно, однако, лишь подразумевает, что П. игнорирует различия в степени разумности и обоснованности конфликтующих суждений (ср. Plat. Crat. 386с). В целом же, согласно Платону и последующей традиции, П. ставил своей целью доказать отсутствие объективных критериев истинности суждения отдельных субъектов. В то же время П., если верить Платону, распространял свое положение и на коллективных субъектов: законы, принимаемые гражданским коллективом, истинны для этого сообщества, пока не будут отменены (Theaet. 166с). Как видно из примера в «Теэтете» (152Ь), «вещи» (???????) у П. это свойства предметов, а их «существование» - наличие или отсутствие этих свойств в данный момент, удостоверяемое безошибочными (для самого субъекта) непосредственными представлениями. Вывод о равной истинности подобных суждений П. распространил по аналогии на суждения, не основанные непосредственно на чувственном восприятии, а также на суждения о существовании онтологического порядка. В дальнейшем рассуждении в «Теэтете» принцип «человек - мера» распространяется на знания, которые ученик получает у софиста, и на суждения о справедливом и несправедливом (Theaet. 167ab). Другие свидетельства показывают, что аргументация П. против положений философского, научного знания и традиционных представлений сводятся к указанию на их противоречие данным непосредственного чувственного опыта. П. полемизировал против элеатов, в частности, выдвигая против парадокса Зенона Элейского доводы, основанные на устранении явлений, находящихся за пределами чувств (DK29 А 29). Сохранился аргумент П. против геометров, из сочинения, в котором приводились образцы доказательств против основных положений различных областей знания (DK80 В 8), состоит в том, что поскольку на практике круг не касается линейки только в одной точке, то не существует таких прямых и окружностей, существование которых предполагает геометрия (В 7). Возможно, П. отрицал истинность и других положений теоретической математики (Лурье 1947, с. 123). В сочинении «О богах» П. писал, что не знает, существуют боги или нет и как они выглядят, ссылаясь на «неочевидность» богов для восприятия и на краткость человеческой жизни (В 4, ср. А 12), снова делая безошибочность чувственного опыта критерием надежности суждения. Личная форма этого утверждения, однако, показывает, что П. готов признать веру других, основанную на надежных для них представлениях. В позднейшей традиции позиция П. нередко истолковывалась как завуалированный атеизм (А 12,23). Согласно позиции П. в «Теэтете», конфликтующие представления о предмете нескольких субъектов истинны для каждого из них (что соответствует релятивизму в современном понимании: нет критериев для выбора между противоположными суждениями). В послеплатоновских свидетельствах, однако, тезис П. часто передается без оговорки об истинности представлений для самого субъекта, в форме утверждения, что каждое из конфликтующих представлений истинно безусловно. На этом основывается демокритовское и платоновское опровержение релятивизма П. (т. н. ????????? 80 А 15). Аристотель (Met. Ill, 4-6) рассматривает положение П. в подобной трактовке как нарушающее закон противоречия (Burnyeat 1976 (1), р. 45-46). Возможно, П. не сознавал различий между двумя этими позициями, которое в действительности трудно провести, когда суждения субъекта выходят за рамки элементарных ощущений и относятся к тому, что касается и других людей. Релятивистская констатация множественности равноправных истин была для П. не самоцелью, но способом ограничения претензий на общезначимость определенных положений теоретического знания (метафизика, математика) и традиционных представлений (вера в существование богов), что придавало его тезису сверхсубъективный характер. Полагая «истинными» для каждого, т. е. не подлежащими опровержению, любые суждения, в т. ч. вступающие в конфликт с суждениями других, П. вводит практический критерий для различения субъективных представлений - они могут быть лучшими и худшими для самого субъекта, и понятие экспертизы специалиста: если больному еда кажется горькой, а здоровому та же еда - не горькой, врач постарается не переубедить, но вылечить больного, так что его ощущения от еды изменятся и станут «лучшими» (Theaet. 166e-167a). Сходный критерий П. применяет и к более широкому кругу представлений: профессия софиста, в частности, состоит в том, что он изменяет худшее состояние своих воспитанников при помощи своих занятий на лучшие и, соответственно, их представления, а искусный оратор делает так, что гражданскому сообществу представляются справедливыми те законы, которые полезнее для сообщества, при том что принятые законы равно справедливы для данного сообщества, пока они не отменены. Принятие и отмена закона основываются в конечном счете на представлении о его справедливости и несправедливости столь же непосредственном, как ощущения тепла и холода или горечи и сладости. Специалист не располагает неоспоримым, общезначимым знанием о самом предмете, но обладает умением воздействовать на подопечного в более полезном для того, как представляется специалисту, направлении. Трудно сказать, в какой мере это понимание, соответствующее общему взгляду Платона на характер софистического образования, соответствует взглядам исторического П. Т. обр., П., считая равно произвольными любые положения, не имеющие непосредственной опоры в опыте, признает существование эффективного знания в практической сфере, способного различать полезное и вредное и изменять состояния людей (медицина, юриспруденция, политика и т. п.). П. в изображении Платона исходит из того, что специалист будет руководствоваться благом своих подопечных, однако не обладает точным знанием этого блага, сводя знание к субъективным представлениям. Философское и научное значение принципа homo mensura состоит в открытии принципа неограниченной релятивности (до этого в греческой философской литературе встречались лишь утверждения об относительном характере тех или иных верований, представлений или о релятивности представлений человека в родовом смысле в противоположность представлениям других живых существ). Хотя непосредственно тезис П. был направлен против учений досократиков, в первую очередь Парменида, исходивших из того, что их истины имеют общезначимый характер, он способствовал пониманию относительности чувственно воспринимаемых свойств предметов в целом и постановке вопроса об их отношении к тому, что существует безусловно и объективно. До Протагора такие свойства, как цвет, запах и т. д., рассматривались или как принадлежащие самим первоначалам (Гераклит, Анаксагор, Эмпедокл), или как нечто представляющее собой лишь обман чувств (Парменид). Демокрит, приняв тезис, впервые сформулированный П., о «конфликте» восприятий одной и той же конкретной вещи от вида к виду, от субъекта к субъкту, у одного и того же субъекта в зависимости от его состояний, пришел к выводу, что все чувственно воспринимаемые свойства не принадлежат самим объектам (DK68 А 112). Однако Демокрит, который детально оспаривал релятивизм П. (68 В 156; 80 А 11), противопоставил релятивистской констатации этой вариативности ее объяснение, основанное на атомистической физике: вариативность в восприятии является следствием изменчивости и объекта, и субъекта, и самой среды (68 В 9), указав, т. обр., на возможность объективного описания лежащих в основе восприятия процессов. Риторика. Традиция приписывает П. различные новшества в преподавании риторики и приемов ведения спора (эристика), утверждение, что о любой вещи могут быть высказаны два противоположных утверждения, практику упражнений в аргументации против любых выдвинутых положений, технику опровержения путем подведения противника к противоречию при помощи цепочки вопросов, что формально напоминает сократовский метод (80 AI §51; 53). Подобная тренировка для дискуссий - теоретических, судебных и политических, - сама по себе не связанная с релятивизмом и имевшая сугубо формальный характер, была истолкована как выражение беспринципности. Обещание П. научить учеников сделать более слабый довод более сильным изображается в «Облаках» Аристофана как рекомендация превзойти противника в обмане (Nub. 111-114 = DK80 С 2). Аристотель, соглашаясь с порицаниями этого положения П., относит стоящую за ним практику к типичным для софистической риторики попыткам выдать правдоподобное при определенных обстоятельствах за безусловно правдоподобное (А 21). Теория языка. П. был основоположником систематического изучения греческого языка, впоследствии продолженного другими софистами. Он ввел разделение высказываний на четыре класса: вопрос, ответ, просьба, приказ (80 AI), три рода существительных (мужской, женский и род неодушевленных предметов, А 27), с той и другой классификацией связаны критические замечания по поводу употребления наклонений (неправильности у Гомера, А 28) и соответствия окончания слова его родовой принадлежности (С 3). Усилия П. были направлены на обучение правильному словоупотреблению (Plat. Prot. 339а), но не на реформу языка в целом. Этико-политические воззрения. В диалоге «Протагор» в ответ на вопрос Сократа, можно ли научиться добродетели, П. дает ответ в форме сказания (мифа): человек является творением Прометея, наделившего свое создание «техническими» способностями, похищенными с Олимпа, благодаря которым человеческий род, родственный в силу этого богам, сумел быстро создать искусства и ремесла, язык и религию. Однако страдая от нападений зверей и испытывая в силу этого потребность в создании сообщества, люди, не получив в дар от Прометея при творении «политической добродетели», не могли ужиться вместе. Зевс, сжалившись над людьми, распределяет между ними это свойство. Нередко высказывались сомнения в том, что эта притча отражает взгляды исторического П., прежде всего из-за ее кажущегося противоречия религиозному агностицизму П., однако участие богов может подразумевать, что люди гипостазировали в образе богов свои собственные свойства (M?ller 1976, S. 313-318), или же быть истолковано в агностическом духе - как признание того, что в цивилизации присутствуют элементы, которые не поддаются рациональному объяснению и которые могут быть поэтому, в согласии с традицией, отнесены на счет участия богов в судьбах человечества. Достижения «технического» характера являются, по П., делом одаренных в том или ином отношении индивидов, тогда как основы социальной жизни покоятся на предрасположенности к ней всех или, по крайней мере, большинства людей (322с). В то же время «политическая добродетель» не врож-дена, но является предметом воспитания, в котором так или иначе участвует все общество (325а-326е). Позднейшее наделение людей способностью к общественной жизни не только демонстрирует необходимость подобных свойств даже при наличии технических навыков, но и указывает, что способность жить в обществе возникла лишь постепенно, на определенной стадии развития (ею не обладают некоторые народы, см. 327d). «Миф» и следующее за ним «рассуждение», следовательно, не взаимозаменяемы, но дополняют друг друга. Первый представляет собой указание на происхождении у людей понятия о социальных свойствах, второе демонстрирует необходимость обучения им и пути достижения этого в обществе, основанном на этих свойствах. Доказательство в «Протагоре», что обычные граждане обладают, в той или иной степени, «политической добродетелью», т. е. компетенцией в государственных делах, как и признание правомерности законодательных решений большинства (Theaet. 167с), показывают П. как сторонника фундаментальных принципов демократии. Оптимизм речи в «Протагоре», вера в воспитательную силу политических институтов демократии и ее образовательной системы, частью которой П. считает и свое преподавание, по-видимому, историчны. Тот же оптимистический рационализм лежит в основе положения П. о желательности изменения законов, руководствуясь пользой (Theaet. 167с). П. первым оспорил традиционное традиционное понимание наказания как возмездия и выдвинул в качестве его целей исправление преступника, подавление неисправимых и устрашение других, подчинив его тем самым принципу практической целесообразности, что не предполагает, однако, автоматически требования смягчения наказаний (это положение П. разделял и Платон, Manuwald 1999; об интересе П. к теории наказания говорит и свидетельство об обсуждении им с Периклом проблемы вменяемости преступления, 80 А 10). В совокупности политическое мировоззрение П. является рационализмом, прагматизмом и приверженностью к демократии, которой руководит образованная элита, что ближе всего соответствует Афинам в правление Перикла. Напротив, вера П. в воспитательное воздействие государства на граждан, как и отсутствие у него высказываний, ограничивающих роль государства защитой жизни и имущества граждан (ср. с учениями о договоре), не позволяют отнести его к сторонникам идеологии, напоминающей либерализм, с которым часто связывают имя П. Фрагм. и свидетельства: DK II, 253-271 (рус. пер. Маковелъский А. О. Софисты. Вып. 1-2. Баку, 1940-1941); I sofisti: Testimonianze е frammenti. Ed. M. Untersteiner. Fase. I. Fir., 19612. Новые фрагменты: Decleva Caizzi F. Protagoras (ЗТ - PTura V 222, 18-29), - CPF I, l***.l, 1999, p. 668-676; Mejer J. The Alleged New Fragment of Protagoras (1972), - Sophistik. Hrsg. von С J. Classen. Darmst, 1976, S. 30?-311. Протагор в платоновских диалогах. Platon. Protagoras. ?bersetzung und Komm. ?. В. Manuwald. Gott., 1999; CornfordF. M. Plato´s Theory of Knowledge: The «Theaetetus» and the «Sophist» of Plato. L.; N. Y., 1935 (19572); Burnyeat M. The «Theaetetus» of Plato. Tr. by M. J. Levett rev. by M. Burnyeat. Indnp.; Camb., 1990; Sedley D. N. The Midwife of Platonism: Text and Subtext in Plato´s «Theaetetus». Oxf, 2004. Лит.: Изложения в рамках общих трудов: GomperzH. Sophistik und Rhetorik. Lpz.; В., 1912; GUTHRIE, HistGrPhilos III. The Fifth Century Enlightenment. Camb., 1969; KerferdG. B. The Sophistic Movement. Cambr., 1981 ; KerferdG. B.,FlasharH. Die Sophistik, -GGPh, Antike 2. 1, 1998, S. 1-137 (библ.); Философские воззрения. Kapp ?. Langerbeck ?. Doxis Epirhysmie, - Gnomon 12, 1936, S. 65-77, 158-169; Fritz К. von. Nous and Noein in Presocratic Philosophy. Part II, - CPhil 41, 1, 1946, p. 24-34 (repr. Presocratics. Ed. by A. Mourelatos. Princ, 1971, p. 67-71); Idem. Protagoras, - RE, 23, 1957, Sp. 908-921; Vlastos G. Introduction, - Plato. Protagoras. Tr. by В. Jowett, rev. by M. Ostwald. N. Y., 1956, p. VII-LXVI; Heinimann F. Vorplatonische Theorie der ????? (1961), - Sophistik. Hrsg. v. С. J. Classen. Darmst., 1976. S. 127-169; M?ller С. W. Protagoras ?ber die G?tter (1967/1976), -Ibid., S. 312-340; Burnyeat M. F. Protagoras and Self-Refutation in later Greek Philosophy, -PhRev 85, 1976, p. 44-69; Idem. Protagoras and Self-Refutation in Plato´s «Theaetetus», -Ibid., p. 172-195; Decleva Caizzi F. La tradizione protagorea ed un frammento di Diogene di Enoanda, - RFIC 104, 1976, p. 435-442; Idem. II frammento 1 DK di Protagora: nota critica, - Acme 31, 1978, p. 11-35; Manuwald В. Platon oder Protagoras? Zur grossen Rede des Protagoras (Plat. Prot. 320c8-328d2), - ?HNAIKA: Festschrift fur С W M?ller. Hrsg. v. Chr. Mueller-Goldingen, К. Sier. Stuttg.; Lpz., 1996, S. 102-131; Huss B. Der homo-mensura Satz des Protagoras. Ein Forschungsbericht, - Gymnasium 103,1996, S. 229-257; Лурье С. Я. Очерки из истории античной науки. М.; Л., 1947. А. Л. БЕРЛИНСКИЙ
