Русско-византийские отношения. Отношения Руси и Византии в IX-X веках
После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между Русью и Византией вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. Число русских наемников на военной службе в Византии стало весьма велико.
В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI или в самом начале XI в. Первое упоминание об этом монастыре, носившем имя Ксилургу («Древодела»), относится к 1016 г. Русский монастырь на Афоне возник, несомненно, в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Русские поддерживали монастырь вкладами и пожертвованиями. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.
Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. В 1043 г., когда стало известно о походе русских против Константинополя, император, опасаясь мятежа внутри города, распорядился выселить в разные провинции проживавших в столице русских воинов и купцов. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманнские купцы и воины. Норманнские наемники входили, по-видимому, в состав русского корпуса.
На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры Древнерусского государства были заняты греками.
Значение русского корпуса в военных силах империи ромеев было особенно велико именно в период между 988 и 1043 гг. Русский отряд принимал участие в войнах Василия II за завоевание Болгарии; в 999-1000 гг. русские участвовали в походе в Сирию и на Кавказ; в 1019 г. они защищали византийские владения в Италии от норманнов; в 1030 г. благодаря мужеству русских телохранителей Роман III Аргир избежал плена во время похода в Сирию. В 1036 г. русские входили в состав войска, взявшего крепость Перкрин на армянской границе; в 1040 г. они были в составе армии Георгия Маниака, посланного в Сицилию.
Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира в 1015 г., несмотря на новое столкновение между византийцами и русскими. В конце царствования Василия II перед византийской столицей появился на однодеревках отряд русской вольницы во главе с родственником Владимира неким Хрисохиром. Прибывшие заявили о своем желании поступить на византийскую службу. Однако на требование императора сложить оружие и явиться для переговоров Хрисохир ответил отказом, прорвался к Авидосу, разгромил отряд стратига Пропонтиды и появился у Лемноса. Здесь русские были окружены превосходящими византийскими силами и уничтожены. Набег Хрисохира не отразился заметно на отношениях между обоими государствами.
До войны 1043 г. мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии. Вполне вероятно, что русские были среди тех «варваров», которых приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал. Не изменилось отношение к русским и при Романе III Аргире. В начале 30-х годов XI в. совершившие набег на Кавказ русские возвращались домой с добычей через земли империи, выйдя к Черному морю. При Михаиле IV Ярослав Мудрый заложил в Киеве храм св. Софии с помощью византийских архитекторов. В это время собранные Ярославом «письце многы» переводили на славянский язык греческие книги. При Михаиле IV явился на службу к императору с 500 воинов друг, а впоследствии зять Ярослава Гаральд Гардар. Михаил V окружил себя «скифами»: «одни из них были его телохранителями, другие служили его замыслам». Русских и болгар отправил Михаил V против патриарха, приверженца сосланной императором Зои. Иноземная гвардия защищала дворец, когда уже весь город был охвачен восстанием против Михаила V.
Резкие перемены в отношениях с русскими произошли с приходом к власти Константина IX Мономаха. Враждебность нового правительства отразилась на положении всех слоев русского населения империи. Должны были пострадать все, кто пользовался расположением Михаила IV и Михаила V. Немилость императора - ставленника столичной гражданской знати отразилась особенно сильно на командном составе византийского войска. Мономах удалил не только советников Михаила V, но и военные контингенты. Важное значение для политического курса Константина по отношению к русским имел, несомненно, факт участия русского корпуса в мятеже Георгия Маниака.
Мономах воцарился в июне 1042 г. Антирусский курс Мономаха достаточно явно проявился уже в 1042 г. К этому времени следует относить и ссору на константинопольском рынке между русскими и греками. В результате ссоры был убит знатный русский и русским был причинен материальный ущерб. Убийство знатного русского в Константинополе, конечно, не могло быть подлинной причиной последовавшего военного столкновения. Ярослав Мудрый, весьма дороживший международными связями и авторитетом Руси, использовал этот факт лишь как повод к походу, причины которого лежали в изменении общей политики Византии по отношению к Руси. У Мономаха были все основания остерегаться войны с русскими.
В мае или июне 1043 г. флот русских во главе с сыном Ярослава Владимиром достиг болгарского побережья. Кекавмен препятствовал русским высаживаться на берег. В составе русского войска находились и норманские союзники Ярослава. В июне 1043 г. множество русских судов появились у Константинополя. Мономах пытался завязать переговоры, обещая возместить ущерб, понесенный русскими, и призывая «не нарушать издревле утвержденного мира». Владимир был непреклонен. Однако в завязавшемся морском сражении русские потерпели поражение. Византийские суда жгли русские однодеревки греческим огнем и опрокидывали их. Поднявшийся ветер выбросил часть русских ладей на прибрежные скалы. Спасшихся на берегу встречало византийское сухопутное войско. Русские отступили, однако посланные вдогонку византийские военные корабли были окружены ими в одной из бухт и понесли тяжелые потери.
По-видимому, вскоре после похода между русскими и византийцами начались переговоры. Обе стороны желали мира. Очевидно, Византия пошла на уступки. Новый договор был скреплен в промежуток между 1046 и 1052 гг. браком сына Ярослава Всеволода с дочерью Мономаха, которая носила, может быть, имя Марии. Вероятно, в 1047 г. на помощь Константину IX прибыл русский отряд, принимавший участие в подавлении восстания Льва Торника. Таким образом, дружественные отношения русских с империей были восстановлены.
Новые осложнения возникли в 1051 г. Русь в это время находилась в дружественных отношениях с западноевропейскими странами и с папством. Вероятно, непомерные политические притязания Кирулария, попытавшегося через киевского митрополита воздействовать на внешнюю политику Древней Руси, получили отпор. Ярослав был недоволен митрополитом-греком, и в 1051 г. вопреки воле Константинополя возвел на митрополичий престол русского церковного деятеля Илариона. Конфликт был, однако, вскоре улажен. Митрополитов на Русь по-прежнему поставляла Константинопольская патриархия.
После смерти Ярослава ослабла власть великого князя. Разные княжеские центры Руси стремились к независимой внешней политике. Глухое соперничество вылилось в междоусобицы, захлестнувшие Русь после 1073 г. Отношение к Византии утратило характер единой государственной политики. В борьбе за политическое преобладание важное значение приобрел вопрос о взаимоотношениях между епископскими центрами, обострились отношения отдельных епископий с Киевской митрополией. Князья мечтали об учреждении автокефальной церкви или собственной митрополии, независимой от киевского митрополита. Все это позволило византийской дипломатии вести тонкую и сложную игру на Руси. Наибольшее внимание Византии привлекал, как и прежде, Киев, затем Тмутаракань и Галицкая Русь.
В торговых отношениях Византии и Руси в XI-XII вв., очевидно, не произошло особенно глубоких перемен. Русские купцы торговали на рынках империи, а греческие приезжали на Русь. Вероятно, непосредственная зависимость торговли от политики, характерная для IX-X вв., постепенно ослабевала. Падало значение русских военных сил в византийской армии. Экономический прогресс местных русских центров и возрастание потребности соперничавших друг с другом князей в военной силе обусловили сокращение потока русских наемников в Константинополь. В 50-70-х годах XI в. русские наемники еще служили в византийском войске. Однако к концу XI в. сведения о них становятся редкими. С 1066 г. место русских в византийской армии постепенно занимают англичане, с середины XI в. взоры византийских императоров все сильнее привлекает Тмутаракань. К 1059 г. Византия владела Восточным Крымом (Сугдеей). Между населением греческих колоний в Крыму и жителями Тмутаракани установились дружественные отношения. Экономическое значение Херсона падало, и овладение богатой и удаленной от основных русских земель Тмутараканью становилось для Византии все более заманчивым делом. Однако Византия соблюдала осторожность. Случай представился лишь в царствование Алексея I. В 1079 г., еще при Вотаниате, по соглашению с византийским двором великому князю Всеволоду удалось сослать в Византию тмутараканского князя Олега. Олег и стал орудием замыслов Алексея I. Он прожил в Византии четыре года. Там он женился на знатной гречанке. В 1083 г. Олег вернулся и, видимо, с помощью империи снова утвердился в Тмутаракани, которой владел, может быть, до своей смерти в 1115 г. С 1094 г. упоминания о Тмутаракани исчезают из русских летописей. Разгадку этого, по всей вероятности, следует видеть в том, что, помогая Олегу вернуться, Алексей обеспечил себе верховные права на Тмутаракань.
До 1115 г. между Киевом и Константинополем сохранялись тесные дружественные связи, заключались династические браки, члены семьи киевского князя путешествовали в Константинополь, ширилось паломничество. И совершенно неожиданно в 1116 г. русские войска великого князя приняли участие в походе против Византии на Дунай. Эти действия могли быть ответом на захват Тмутаракани Алексеем I. Владимир Мономах даже попытался удержать за собой несколько византийских городов на Дунае.
Мирные отношения были, однако, вскоре восстановлены и сохранялись почти до середины XII в. В 40-х годах этого столетия Русь оказалась втянутой в конфликт между Венгрией и Византией. Киевская Русь вступила в союз с враждебной Византии Венгрией. Галицкая и Ростово-Суздальская Русь были, напротив, врагами Венгрии и Киевской Руси и союзницами империи. Таким образом, тылам каждого участника одной из этих обширных коалиций угрожал участник другой коалиции.
Эта расстановка сил не замедлила сказаться на отношениях между Киевом и Константинополем. Шурин венгерского короля Гейзы II киевский князь Изяслав в 1145 г. прогнал греческого митрополита. На митрополичий престол был возведен русский иерарх Климент, который занимал этот пост дважды, в 1147-1149 и в 1151- 1154 гг. Став великим князем, ростово-суздальский князь, союзник Византии, Юрий Долгорукий вернул русскую церковь под византийское верховенство. Однако через несколько лет после его смерти греческий митрополит был снова изгнан из Киева. Киевский князь Ростислав отказался в 1164 г. принять нового греческого митрополита. Лишь с помощью богатых даров Мануил I смог заставить Ростислава уступить. Великий князь требовал, чтобы патриарх впредь назначал митрополита с его согласия, и, может быть, постепенно этот порядок стал неофициальным правилом в отношениях Руси и Византии.
В 60-х годах XII в., таким образом, наметился союз между Византией и Киевской Русью. Галицкая Русь, напротив, разорвала при Ярославе Осмомысле дружественные связи с империей, вступила в союз с Венгрией и оказала поддержку сопернику Мануила I - знаменитому авантюристу Андронику Комнину. Но императору удалось не только упрочить союз с Киевом, но и отколоть Галицкую Русь от Венгрии. Свидетельством тесных дружественных связей Византии с Русью в это время является быстрый рост числа русских монахов на Афоне. В 1169 г. афонский протат уступил русским большой запустевший монастырь Фессалоникийца со всеми его владениями, сохранив за русскими и обитель Ксилургу. Монастырь Фессалоникийца, или Русский монастырь св. Пантелеймона, скоро стал одним из крупнейших монастырей Афона, и в течение многих веков играл значительную роль в развитии культурных русско-византийских и русско-греческих связей. Существовал к концу XII в. и в Константинополе специальный русский квартал.
Дружественные отношения Византии с русскими сохранялись при представителях династии Ангелов. Политика доброго согласия с Русью стала с середины XI в. традиционной для византийских государственных деятелей, несмотря на все превратности внутренней политической жизни империи. Можно предполагать, что в какой-то степени эта политика обусловливалась общей половецкой опасностью, угрожавшей и Руси, и Византии. Борьба русских с половцами отвечала интересам империи. Иногда русские князья оказывали прямую военную помощь Византии против половцев.
Постепенно в тесные отношения с империей втягивались и другие русские центры (Новгород, Ростов, Суздаль, Владимир, Полоцк, Перемышль). Именно в XI-XII вв. сложились и окрепли те культурные русско-византийские связи, которые оставили глубокий след в духовном развитии Руси. Падение Константинополя в 1204 г. и завоевание европейских владений империи латинянами временно нарушило нормальное развитие русско-византийских отношений.
Ближайшим южным соседом Древнерусского госу-дарства являлась Византия. Мирные отношения сме-нялись военными конфликтами. В 860 г. Русь впервые «пошла» на Константинополь. Но император Михаил III был занят совсем другим - войной с арабами, поэтому результа-том похода стало мирное соглашение. В 907 г. киевский князь Олег собрал многочисленное войско и отправился к столице Византии. Итогом этого похода стало разорение окрестностей Константинополя, а в 911 г. Русь заключила выгодный для себя мирный договор, предусматривавший существование постоянных колоний русских купцов в столице Византии. В 941 г. в ответ на нарушение византийцами договора князь Игорь отправился на Константинополь, однако потерпел не-удачу. В 944 г. он предпринял новый поход, во время которо-го откликнулся на предложение греков и подписал с ними до-говор о мире. Его жена княгиня Ольга укрепила отношения между двумя странами, совершив в 955 г. дипломатический визит в Константинополь, где приняла христианство.
Новый этап византийско-древнерусских отношений приходится на время княжения Святослава - сына Игоря и Ольги. Разгром Хазарии и продвижение Руси в Причерноморье очень беспокоили Византию. Император Никифор II Фока решил столкнуть между собой Русь и Ду-найскую Болгарию, рассчитывая их взаимно ослабить. По-этому Никифор предложил Святославу совершить поход на Балканы. Каково же было изумление императора, когда Святослав одержал победу и обосновался на Нижнем Дунае в городе Переяславце! Возникла угроза объединения в одно государство восточных и южных славян, с которыми Визан-тия не смогла бы соперничать. Чтобы не допустить такого по-ворота событий, византийские дипломаты сумели направить против Руси печенегов. Пока Святослав пребывал в Болга-рии, они едва не взяли Киев. Святослав заключил союз с бол-гарским царем Борисом против Византии. Началась война.
Военные действия проходили с переменным успехом. В итоге Святославу пришлось отступить обратно к Дунаю. В 971 г. византийский император Иоанн Цимисхий начал наступление. Он занял столицу Болгарии и разгро-мил войско Святослава. Киевскому князю пришлось согласить-ся на заключение договора. По этому договору Святослав терял все, что было завоевано им на Балканах. Русская дружина по-лучила возможность вернуться на Русь со своим вооружени-ем. По дороге домой на них напали печенеги, подкупленные византийской дипломатией. Святослав погиб в бою.
При Владимире отношения с Византией вступили в но-вый этап, ознаменованный
принятием Русью хрис-тианства. Незадолго до этого события византийский император Василий II обратился к Владимиру за помощью в подавлении восстания полководца Варды Фоки, который за-хватил Малую Азию и угрожал Константинополю. За это им-ператор пообещал отдать замуж за Владимира свою сестру Анну. Киевский князь выполнил условия договора, а вот им-ператор не спешил. Чтобы вынудить его соблюсти условия, Владимир осадил Херсонес и взял его. Императору пришлось выполнить соглашение. Только после этого Владимир принял христианство.
| Предыдущие статьи: |
М. Д. Приселков. Русско-византийские отношения IX-XII вв. «Вестник древней истории», 1939, № 3, стр. 98-109.
Над изучением русско-византийских отношений немало потрудились как историки Византии, так и русские историки. Но ни те, ни другие не предложили, однако, схемы, которая охватывала бы эти отношения на всем их протяжении - от IX до XV в. — и которая раскрыла бы их существо и смысл. Несомненно, что затруднения, возникавшие здесь перед исследователями, объяснялись особого рода отражением этих отношений как в византийских, так и в русских источниках. Только уяснение характера и назначения такого основного для понимания русско-византийских отношений источника, как русское летописание XI-XV вв., дает возможность теперь предложить подобного рода схему. Последняя опирается на работы предшествующих ученых, с большим успехом потрудившихся над уяснением и разгадкою некоторых моментов русско-византийских отношений, частью же требует еще дополнительных исследований и пересмотра некоторых вопросов.
В истории русско-византийских отношений на протяжении шести с лишним веков можно отметить три основных этапа. Начавшись с того времени, «когда магические чары, которые влекли северных варваров к западному Риму, привлекали Русь к Риму восточному», русско-византийские отношения коренным образом видоизменяются при Ярославе, когда Киевское государство и реально и формально заключает с Византией прочный и длительный военный союз против степняков (1037 г.). Союз этот, то слабея, то усиливаясь, в зависимости от сложного международного положения Империи и от внутренних явлений феодального распада Киевского государства, не был поколеблен падением Константинополя в 1204 г. и даже пережил время татарского завоевания.
Подчинение русских княжеств золотоордынским ханам явилось третьим этапом в истории русско-византийских отношений. Никейская Империя, используя широкую веротерпимость ханов и трактуя русско-византийские отношения как отношения религиозные, сохраняет за собою значение главного распорядительного центра русских княжеств и не без успеха распространяет сферу своего влияния на Литовское великое княжение через те русские княжества, которые вошли в его состав.
В настоящей статье мы остановимся лишь на двух первых этапах истории русско-византийских отношений, которые в совокупности охватывают время Киевского государства (IX-XIII вв.).
Плачевное состояние византийской историографии IX и первой половины X в. является причиною того, что до нашего времени сохранились лишь разрозненные и не всегда ясные упоминания о первых нападениях Руси на Византию в византийских культовых памятниках («житиях» и церковных поучениях). В первой четверти IX в. (если не в конце VIII в.) Русь совершает нападение на Крымское побережье от Корсуня до Керчи (Житие Стефана Сурожского). Во второй четверти того же IX в. (до 842 г.) Русь разоряет Малоазиатское побережье Черного моря от Пропонтиды до Синопа (Житие Георгия Амастридского). Наконец, 18 июня 860 г. Русь, прибыв на 200 кораблях, неожиданно нападает на Константинополь, используя для удара отсутствие императора Михаила, стянувшего войска для обороны малоазиатской границы. Император, вернувшись с дороги, начал мирные переговоры и заключил договор «мира и любви». Недельная осада Константинополя (18-25 июня) к величайшей радости византийцев была снята. Русь удалилась без поражения ; для Империй все бедствия ограничились разорением окрестностей столицы.
Но Русь не только воюет с Византией, опустошая земли и города, она ведет и дипломатические переговоры. В мп 839 г., по сообщению продолжателя Вертинских анналов, послы Руси находились в Константинополе, ведя переговоры с императором Феофилом. К 866-867 гг. относится новый договор Руси с Византией о союзе и дружбе (не дошедший до нас, как и договор 860 г.), на этот раз закрепленный со стороны Руси принятием христианства от Византии и «епископа-пастыря» из Константинополя (Послание патриарха Фотия и биография императора Василия). Не без основания наш летописец конца XI в. связал поход 860 г. и принятие Русью христианства с тем обстоятельством, что на могиле Аскольда была поставлена церковь Николая. Из некоторых намеков в послании патриарха Фотия, написанном в связи с походом Руси 860 г., можно видеть весьма хорошее знакомство византийской дипломатии с этим новым тогда политическим образованием на далеком от Византии северо-востоке Европы.
Сохраненные автором «Повести временных лет» (начало XII в.) три документа из истории русско-византийских дипломатических отношений (911, 944 и 971 гг.) вводят нас с большими подробностями в существо этих отношений, где торговый интерес для русской стороны стоит на первом плане. Документы эти дают нам, сверх того, драгоценный материал для выяснения внутренней истории Руси, гораздо более надежный, чем припоминания и предания нашего летописания об этом времени (тенденциозное реконструирование им истории IX-X вв. теперь уже доказано) .
Про торговлю Руси еще в первой половине IX в. мы достаточно осведомлены через Ибн-Хордадбега. Районом этой торговли было в то время Черное море. Однако позднее Русь желает, очевидно, выйти на мировой рынок Константинополя, и ей удается добиться этого в середине IX в. Рынок Константинополя вовсе не был открытым торжищем для всякого «варварского» (т. е. негреческого) народа. Здесь можно было торговать, или признав над собою до некоторой степени власть Империи, или добившись путем открытого насилия от Империи признания себя как нового политического образования. В IX в., как мы видели, позиция Руси колебалась в этих противоречивых условиях. Сохранившийся до нашего времени договор 911 г. как бы заново начинает историю русско-византийских отношений.
Договор Олега 911 г. всем своим содержанием красноречиво говорит о только что пережитой победе Руси над Империей, о которой хорошо помнили народные песни и легенды у нас и в Скандинавии, но о которой совершенно молчат византийские источники. Впрочем, именно об этом походе и его результате говорит Константин Багрянородный (середина X в.) в таких выражениях — «Когда царь Ромейский (т. е. византийский) живет в мире с Печенегами, то ни Русь, ни Турки (т. е. венгры) не могут совершать нападений на Ромейскую державу (т. е. Византию), не могут они и требовать от Ромеев (т. е. византийцев) чрезвычайно больших денег и вещей в уплату за мир».
Договор 911 г. предусматривает право посещения Константинополя послами Руси, предъявляющими при этом золотые печати русского князя, гостями, предъявляющими серебряные печати, и, наконец, рядовыми воинами, желающими поступить на военную службу к императору. Всем этим лицам русский князь должен предварительно запретить «творить пакости в селах в стране нашей» (т. е. в Империи). Послы получают от императора содержание, которое они выбирают по своему желанию. Гости, приезжающие не только для продажи, но и для купли, получают от императора «месячину» (хлеб, вино, мясо, рыбу и фрукты) в течение полугода. Гости, приезжающие только для продажи, «месячины» не получают. Послы и гости должны проживать в предместье Царьграда, в монастыре Мамонта, где Императорские чиновники ведут им учет для выдачи посольского содержания и «месячины». Здесь первое место отводится киевлянам, потом черниговцам, затем переяславцам и представителям других городов. Торговля для русских производится без всякой пошлины. городские рынки купцы проходят через определенные ворота по 50 человек, без оружия и в сопровождении полицейского. При отправлении домой послы и гости получают от царя провиант на дорогу и корабельные снасти. Всякий русский воин, пришедший в Византию в рядах войска, высланного из Руси в помощь царю, или каким-либо иным путем, может, если пожелает, остаться в Византии на царской службе.
В договоре достаточно подробно разобраны возможности столкновений русских с греками как личного, так и имущественного характера, с определением норм взысканий «по закону русскому». В нем указаны также взаимные обязательства сторон в отношении пострадавших от кораблекрушения.
Договор 911 г., ни словом не упоминая ни о христианстве Руси, ни о церковных связях Руси с Империей, однако перекидывает мостик к одному из предыдущих договоров Руси с Империей, называя себя «удержанием» и «извещением» - «от многих лет межи христианы и Русью бывьшюю любовь». Разнообразие затронутых в договоре Олега тем и детальность их изложения свидетельствуют о живых и сложных взаимоотношениях сторон, возникших не со вчерашнего дня, и, естественно, ведут нас к известным нам взаимоотношениям конца IX в. Надо думать, что Олег считал себя продолжателем политики и власти прежних руководителей Киевской державы (IX в.).
Ряд византийских свидетельств сообщает нам, что в 941 г. Русь предприняла новый поход на Царьград с огромными силами (их исчисляли в 40 тысяч). Поход этот, как и в 860 г., был начат с расчетом на отвлечение византийского флота против сарацин, вследствие чего греки, несмотря на своевременное предупреждение херсонесского стратига, не смогли удержать игоревых войск до самого Царьградского протока. Однако Игорю не удалось взять столицу Империи; русские войска стали опустошать малоазиатское побережье от Босфора до Вифинии и Пафлагонии, где были застигнуты войсками Империи и понесли тяжкое поражение. Лишь с ничтожными остатками войска Игорь ушел через Азовское море, избегая тем, конечно, засады печенегов на Днепре.
Только в 944 г. разрыв русско-византийских отношений был ликвидирован заключением нового договора. Последний, хотя и был прокламирован в тексте как «обновление» старого договора (911 г.), был во многом менее выгоден для русских. Послы и гости теперь обязывались предъявлять императору письменный документ от русского князя, где должно было быть указано количество отправленных кораблей; прибывшие без такого документа арестовывались, о чем сообщалось русскому князю. Торговля без пошлины была прекращена. Закупка паволок ограничивалась нормою в 50 золотников на купца. Введена новая статья о запрещении зимовки судов в пределах Империи. Повторяя статьи договора 911 г. о нормах кары за преступления против личности и имущества подданных договаривающихся сторон, договор 944 г. вводит ряд новых тем. Среди них первая, конечно, корсунский вопрос. Если русский князь не станет захватывать в свою власть города этого побережья, то греки будут оказывать ему помощь в его войнах «на тех странах». Русские не должны препятствовать корсунянам ловить рыбу в устье Днепра и должны уходить осенью домой как из днепровского устья, так и с Белобережья и от Ельферия. Русский князь берет на себя обязательство не пропускать Черных болгар «пакостить» Корсунской стране. Наконец, император имеет право вызывать на помощь себе в военное время русские «вой», письменно указывая их количество, при этом он, со своей стороны, обещает предоставлять военную силу в распоряжение русского князя, «елико требе», очевидно, для защиты византийских владений в Крыму.
Не касаясь некоторого принижения русской стороны в договоре 944 г., по сравнению с договором 911 г., и не входя в рассмотрение урезывания торговых прав русских купцов против договора 911 г., мы укажем на новое обстоятельство в истории Руси, вытекающее из содержания договора 944 г. Игорева Русь, прочно завладев землями на Черном море, вовлекается в союз военной помощи с Империей при условии уважения византийских прав. Не вытекает ли отсюда, что Русь после неудачи 941 г. добилась договора 944 г. счастливой войной на «Корсунской стране», где Русь уже прочно обосновалась как сосед Империи, если не соперник по обладанию хазарским наследством? В таком случае перед нами аналогия с положением в апреле 989 г., когда Владимир корсунским походом добивается от Империи выполнения обещаний 988 г.
Как известно, современник Игоря и Ольги, император Константин Багрянородный, в своем сочинении «De administrando imperio» неоднократно говорит о Руси, ее политическом устройстве, ее торговле с Империей, являясь как бы комментатором дипломатических актов 911 и 944 гг. Насколько византийская дипломатия тщательно изучала участников международной дипломатической игры и возможных агрессоров, видно из того, что Константин, описывая торговую дорогу из Киева в Царьград, может назвать днепровские пороги по-русски и по-славянски.
Если договор Игоря 944 г. оставляет открытым вопрос о возможности принятия христианства киевским князем, то в правление вдовы Игоря в Киеве эта возможность реализуется, правда, не как крещение Киевского государства, а как личное дело «архонтиссы» Ольги. Если исходить из источников русских, византийских и западных, можно спорить о том - один или два раза ездила Ольга в Константинополь, но на основании сочинения того же Константина Багрянородного, о церемониях Византийского двора мы бесспорно можем установить, что в приезд свой в столицу Империи в 957 г. Ольга была уже христианкою и имела в составе свиты своего попа. Целью ее приезда были дипломатические переговоры с императором. Как известно, Ольге были даны две аудиенции - у императора и императрицы. Принятая с теми же церемониями, что и бывшие до нее у императора сирийские послы, «архонтисса руссов» уехала из Византии с чувством недовольства от бесцельности поездки и глубокой обиды за себя и за свой народ. Это ярко запечатлелось в народной песне, об этом было сложено немало преданий, частью использованных нашим летописанием. Договор 945 г. дал нам возможность убедиться, что у киевского князя было немало тем для дипломатических переговоров с Империей; но у нас нет данных для догадки, какие из них имела в виду Ольга, стремясь к личным переговорам с императором. Однако, каковы бы ни были эти темы, причина неудачи переговоров Ольги совершенно ясна. Император в ту пору считал, что на севере Империя любой ценой должна поддерживать дружбу только с печенежским народом, так как страх нападения со стороны последнего будет держать в должных границах и венгров и русских.
С именем императора Никифора Фоки справедливо связывают крупный перелом византийской политики на севере, вовлекший в свой водоворот и киевского князя Святослава. Задавшись целью покорить Болгарию и сделать ее византийской областью, император этим передвигал свою северную границу в степь. Он разрушал систему политических группировок степных и пристепных народов, о которой император Константин в своем трактате о северной политике Империи хвастливо говорит как о великом достижении византийской дипломатии. Не без основания историки считают стремление Фоки покорить Болгарию, так мучительно пережитое болгарским народом, тяжелою ошибкою, последствия которой сказались до конца существования Империи.
Приступив к задуманному покорению болгар, Никифор Фока вскоре был вынужден отвлечься для защиты сирийских границ от арабов. Как известно, он обратился к киевскому Святославу. С 60-тысячным войском Святослав в 968 г. вторгается в Болгарию и имеет здесь несомненный военный успех. Отвлеченный на время в Киев для защиты Киевского государства от нападения печенегов, организованного испугавшимися византийцами, Святослав вновь возвращается в Болгарию. Туда же в 971 г. спешит преемник Фоки Иоанн Цимисхий, только что закончивший арабскую войну и справившийся с военным бунтом Варды Фоки. Под личиной избавителя болгарского народа от насилия русского завоевателя Цимисхий добивается поддержки болгар и, пользуясь оплошностью Святослава, не охранившего горных проходов, начал блокаду Доростола, длившуюся три месяца. После отчаянной, но неудачной попытки прорвать блокаду Святослав начал переговоры, в результате которых выговорил себе право вернуться домой, получить на дорогу провиант (хлеб был выдан на 22 тыс. воинов) и возобновить торговый договор, т. е., вероятно, договор 944 г. Помимо этого сохранился в летописи письменный договор, датированный тем же 971 г. и относящийся к этим же доростольским переговорам Святослава. Конечно, было бы неправильно называть его договором Святослава с Цимисхием, поскольку в этом документе нет двух договаривающихся сторон, а налицо лишь письменное подтверждение Святославом своих обязательств императору. Обязательства заключались в том, что он, Святослав, не будет вновь воевать с Империей, не будет поднимать на Империю другие народы, также ни на Корсунскую сторону, ни на Болгарию, а в случае вражеского нападения на Империю должен будет воевать с врагом Империи. Едва ли это клятвенное обещание Святослава имело в виду только печенегов, как обычно толкуют историки. Есть все основания думать, что, когда Империя в затруднительных обстоятельствах военных бунтов 986-989 гг. обратилась за помощью к киевскому Владимиру Святославичу, она опиралась при этом именно на обязательство, которое взял на себя киевский князь в 971 г.
Известно, что византийским политикам пришлось требование помощи от киевского князя дополнить обещанием византийского императора отдать в жены киевскому князю свою сестру, при условии, конечно, крещения Киевского государства. Это дополнение вызывалось критическим положением правящей династии. Требуемая помощь Владимиром была оказана, но при исполнении другою стороною договора возникли задержки и трения, что привело в апреле 989 г. к войне между союзниками и взятию Владимиром Корсуня. Только тогда Византия выполнила свое обещание при условии status] quo ante, Владимир вернул Империи Корсунь; «за вено царицы деля».
В дальнейшем мы не усматриваем, однако, прочных связей между Империей и Киевским государством - ни политических, ни церковных. Византия не только не проявляет никакого интереса к новой «христианской» державе, но даже едва ли не вызывает печенежскую рать, которая на долгие годы закрывает для Киева возможность нормальных сношений с Империей.
У нас есть указание, что в 1016 г. брат Владимира Сфенгос помогал Империи в ее войне с Хазарией. Под 1018 г. Титмар упоминает о каком-то посольстве из Киева в Византию. Наконец, называется какой-то свояк Владимира Хрюсохейр, который в 1023/24 г. совершил набег с 800 воинов на Дарданеллы, прорвался к Лемносу, где и погиб в бою. Трудно, однако, связать все эти разрозненные указания с известиями наших летописей и с общей линией русской и византийской политики этих годов. Только под 1037 г. узнаем мы из наших летописей о возобновлении русско-византийских отношений, причем новая форма их дает нам право говорить о втором периоде этих отношений.
Остановимся на одном любопытном обстоятельстве, лишь в недавнее время выясненном с достаточной полнотою. «Окрещенная» Русь до 1037 г. была лишена в своем церковном устройстве организованного руководства или опеки со стороны греков; а усвоенные ею христианское учение и культовая практика отличались от учения и практики византийской. Учение Византии было к этому времени проникнуто мрачным монашеским духом и унынием, а практика сводилась к строгим требованиям постов и лишений. Русское же христианство было пронизано необычайной жизнерадостностью, а практика сводилась к требованиям милостыни для бедных и к участию в особых пирах, выражающих чувства радости и любви. Русские князья и высший круг феодальной знати и после 1037 г. не принимали перед смертью монашеского пострижения, а в русских литературных трудах мы постоянно встречаем толкование (даже в XII в.), что заслужить звание святого нужно и возможно, не уходя из мира, а оставаясь в нем. Единственный (до XIII в.) князь, близкий к греческим церковникам Киева и принявший монашество, не будучи старым, получил ироническое прозвище «Святоши», закрепленное за ним в летописи.
Греческие церковники, водворившиеся в Киеве в 1037 г., приложили немало усилий, чтобы затемнить или исказить отображение характера русского христианства от крещения Владимира до 1037 г. в памятниках нашей письменности, считая его оскорбительным для авторитета Империи; они даже пытались ввести в культовую русскую практику греческий язык вместо старославянского. Попытки такого рода имели лишь частичный успех при некоторых князьях, как, например, при полугреке Владимире Мономахе, но не дали каких-либо прочных результатов. Они навсегда были заклеймены иронической народной присказкой: «шли они лесом, пели куролесом», где слово «куролесом» является переделкой греческих слов Жкирие, элёйсон»-«господи, помилуй».
Назначение главою русских церковников метрополита-грека, присланного из Империи в 1037 г., следует квалифицировать как большой успех византийской политики, считавшей всегда церковные отношения неотделимою частью отношений политических. Теперь Киевское государство вступило в более тесные отношения с Империей. Русский князь получил звание стольника императора, а агент Империи, поселившийся в Киеве в качестве русского митрополита, стал играть видную политическую роль не только как проводник распоряжений Империи, но и как один из направляющих центров междукняжеских отношений.
Что же заставило Ярослава пойти на эти условия, в некоторых отношениях похожие на подчинение политике Империи? Ответом на это, как и разгадкою последующих взаимоотношений Руси и Византии, никогда окончательно не порывавшихся, является обострение «степного» вопроса, требовавшее от Ярослава изыскания союзников и помощи. Грозное вторжение в пределы Киевского государства печенежского народа, утратившего свои степные кочевья и гонимого неисчислимым потоком новых степняков с востока, вторжение, с трудом отбитое Ярославом в 1036 г. с помощью наемного заморского войска, открывало первую страницу новой степной истории. Военный союз с Империей казался Ярославу, очевидно, лучшим выходом. Но Византия весьма скоро дала почувствовать свою «игемонию» столь остро, что в 1043 г. произошел разрыв, а вслед за ним и военный поход Руси на Царьград. Михаил Пселл, очевидец этого похода и глава византийского управления, называет в своем сочинении этот поход Руси «восстанием» новых подданных против власти императора, а причину похода он видит в яростной ненависти русских к установленной над ними «игемонии» Империи. Поход 1043 г., несмотря на значительные русские силы (20 тыс.), закончился поражением нападавших. Победитель, смотря, повидимому, на пленных как на бунтовщиков, подверг их ослеплению.
Однако через три года Византия сама стала искать мира с Киевским государством, что надо поставить в связь с печенежским вторжением в пределы Империи - в бывшие болгарские земли. Но мир этот был еще очень далек от форм взаимоотношений 1037 г. Так, в 1051 г. Ярослав поставил в Киеве во главе русской церкви русского человека Иллариона, не обсудив этого назначения в Царьграде. Только в 1052 или 1053 г. Империя смогла ликвидировать столь длительный (почти десятилетний) разрыв с Ярославом и добиться его согласия принять митрополита-грека из Константинополя. Мир был окончательно восстановлен благодаря браку сына Ярослава Всеволода с дочерью императора Мономаха.
Набухавшая от прилива все новых и новых орд степь, с одной стороны, раздел Киевского государства между сыновьями Ярослава, т. е. ослабление единого фронта Руси против степи, с другой стороны, - все это не могло не вызывать беспокойства и усиленного внимания к русским делам со стороны Империи. Создание в 1059 г. союза трех старших Ярославичей, сопровождающееся разделением единой русской митрополии на три митрополии, по числу участников союза (Киев, Чернигов, Переяславль), следует объяснить содействием византийской дипломатии. Роль этих митрополитов, освободивших своих князей от выполнения присяги Всеславу полоцкому, т. е. вероломно выдавших Ярославичам Всеслава за его отказ помогать в обороне южной границы и участвовать в военных действиях против половцев,- наглядно показывает нам, как глубоко проникала рука Византии через своих агентов во внутренние дела Руси.
Неудачный поход Ярославичей в 1068 г. против половцев, бегства Изяслава из Киева и возведение на киевский стол вероломно плененного Всеслава полоцкого можно считать переломным моментом в новых попытках установления византийской опеки над политикой Руси. Русские княжества прекратили борьбу со степью в союзе с Византией и согласились на ежегодную уплату дани половцам за мир и спокойный путь через степь. Вскоре, уже во время междоусобной борьбы Ярославичей, разорвавших свой прежний тройственный союз, княживший в Киеве Святослав пытался разорвать связь с Византией и в церковных делах. На это мы имеем прямое указание в письмах императора Михаила VII Дуки в Переяславль к князю Всеволоду, тогда еще сохранявшему церковную связь с Империей. Опасаясь присоединения Всеволода к Святославу, император поспешил предотвратить разрыв предложением нового брачного союза между своим домом и домом Всеволода.
Смерть Святослава в 1076 г. дала возможность Всеволоду, севшему теперь на Киевский стол, восстановить единую митрополию на Руси с митрополи- том-греком во главе. Империя, со своей стороны, учла на будущее печальный опыт раздела митрополии в 1059 г. и до татарского завоевания упорно отстаивала единство митрополии в Киеве.
Активное участие и заинтересованность византийской дипломатии того времени в русских делах яснее всего видны в деле Олега Святославича, лишенного дядьями наследства. Когда, после неудачной попытки силою захватить наследственные земли, Олег вынужден был бежать в Тмуторокань, там он был захвачен хазарами и послан в Империю, где и томился до 1083 г. Две зимы и два лета провел Олег на о. Родосе и, кажется, успел даже жениться там на представительнице византийского знатного дома Музалонов . Выпущен из плена Олег был по сговору императора со Всеволодом киевским; с Олега, видимо, было взято обещание не искать отцовского наследства при жизни Всеволода, что Олег и выполнил.
Время княжения Всеволода, породнившегося с византийскими императорскими фамилиями, было благоприятным для упрочения на Руси византийского влияния. Империя, пережившая на северной своей границе половецко-печенежские нападения 80-х и 90-х гг., не проявляла по отношению к Киеву политической агрессии. Ее деятельность ограничивалась лишь литературными трудами, в которых проводилась мысль о том, будта церковная опека Византии существовала с первых дней крещения Руси. Поскольку нажим Империи и по этой линии вызвал недовольство в Киеве, Империя пошла на уступки: после смерти весьма образованного грека-митрополита (1089 г.) в Киев был прислан заместителем его некий Иван «скопьчина», который, по выражению летописи, был и «не книжен» и «умом прост».
Время княжения Всеволода следует отметить как конец расцвета торговли Киева с Византией. В 1082 г. Алексей Комнин дал хрисовул Венеции в благодарность за помощь Империи флотом во время сицилийской войны. Этим хрисовулом Венеция была поставлена в лучшие условия в своих, торговых сношениях и оборотах, чем даже подданные императора. Свобода от всяких сборов и право почти повсеместной торговли, отвод для поселения и товаров особых кварталов в городе и особых пристаней для кораблей-вот что помогло Венеции весьма скоро стать мировой торговой державой. Последнее обстоятельство отодвинуло на задний план киевскую транзитную торговлю и лишило Киев его былого богатства.
Совместный удар в апреле 1091 г. печенежско-половецких сил на Константинополь, поддержанный морским нападением пиратского флота Чаха, едва не подверг Империю гибели. Перед Византией во весь рост встал, наконец, вопрос если не об уничтожении, то, по крайней мере, об обессилении степи как постоянной угрозы северным границам. После 1091 г., когда половцы перешли за Днепр и стали хозяевами степей от Дуная до Яика, деятельность византийской и русской дипломатии оживилась, причем византийцы считали киевского князя центром общерусского степного союзного фронта. Когда в 1095 г. половцы подошли к византийским границам и угрожали вторжением в Империю с целью возведения на престол какого-то авантюриста, Святополк киевский тотчас послал своего адъютанта в Переяславль к Мономаху, чтобы помешать заключению мира между Мономахом и ордою хана Итларя, прикрывавшего отлив половецких сил из степи. Несомненно, что узнал об этом Святополк от византийской разведки. Мономах, узнав, что Итларь не имеет опоры среди степных половецких сил, вероломно «избил» орду Итларя, что повлекло за собой месть со стороны половецких орд и длительные военные действия.
Стремясь к разложению степи, Византия всячески разжигала ненависть и смертельную вражду между половцами и подвластными им печенегами и торками, с одной стороны, и заботилась об укреплении русского фронта против степняков - с другой. Именно к таким моментам относится известное определение задачи русской митрополии как «восстягивания» русских князей «от кровопролитья», т. е. междоусобных драк, ошибочно толкуемое историками как постоянная задача греческой политики в Киеве.
Как известно, «снемы» князей породили знаменитые общерусские походы в степь, которые, вместе с разложением половецкого господства изнутри, надолго подорвали мощь половцев и ослабили опасность их нападений для Руси и Византии.
Задача разгрома степи, поставленная Алексеем Комнином в ответ на унижение, пережитое Империей в 1091 г., и продолженная его сыном Калоиоанном, заставляла участников на время забывать все внутренние трения. Святополк киевский и Мономах переяславский, всю жизнь смертельно враждовавшие между собою, оказались верными союзниками в борьбе с половцами и бились плечом к плечу в далеких степных походах. Попытку Мономаха в 1116 г. посадить на византийский престол своего зятя «Леона царевича», а после смерти его от руки подосланных императором убийц удержать за собой занятые Леоном на Дунае города - Империя рассматривает как досадное недоразумение, которое благополучно закончилось выдачею внучки Мономаха (дочери Мстислава) «за царь».
Галицкое княжество, соприкасавшееся своею дунайской границей с Империей, более других было способно оказывать Империи военную помощь против степи. Вот почему византийская дипломатия поспешила создать галицкому князю особое положение сравнительно с другими русскими князьями. В 1104 г. дочь Володаря Ростиславича вступила в брак с сыном императора Алексея Комнина [вероятнее всего, с Исааком, отцом будущего императора Андроника (1183-1185 гг.)], и с этих пор галицкий князь официально называется «вассалом» Империи .
Вмешательство Византии во внутрикняжеские отношения можно наблюдать во время княжения в Киеве сына Мономаха Мстислава. Когда при нем между Киевом и Полоцком установились те же отношения, что при трех Ярославичах, т. е. когда полоцкие князья не стали слушать зова киевского князя о помощи для защиты южных границ от половцев, Мстислав, попрекая полоцких князей тем, что они «молвяху Бонякови шелудивому во здоровье», арестовал всю их семью и, усадив в три ладьи, «поточи Царюграду» (1129 г.).
Ослабление угрозы со стороны половецкой степи, развязавшее Империи руки на севере и открывшее для нее возможность взяться за решение спора с Сицилией за обладание италийскими землями, способствовало некоторому упадку былых русско-византийских отношений, распаду союзных с русскими князьями предприятий Империи против степи. Теперь русские князья совершенно самостоятельно налаживают более или менее устойчивые отношения с половцами. Опоясанные, как раньше, степными линиями искусственных укреплений, теперь поселениями степных народов, ушедших из степи из-за нежелания подчиняться половцам, русские княжества знают только те две орды, которые с севера закрывали собою степные просторы. С этими двумя ордами и договаривается киевский князь об уплате денег за спокойствие на границах и за спокойную торговую дорогу через степь.
Пользуясь все растущею феодальной раздробленностью, охватившей и семью Мономаха, греческая агентура в Киеве проявила большую активность по части захвата влияния в отдельных княжествах путем назначения туда греков-епископов. Такое усиление влияния Империи закончилось неблагополучно для ее авторитета. В 1145 г. митрополит Михаил был вынужден покинуть Киев и Русскую землю и вернуться в Империю. Это событие следует приравнять к разрыву дипломатических связей, открывавшему перспективу самых глубоких изменений в отношениях Руси и Византии.
Создавшаяся в эту пору весьма выгодная для Византии и достаточно прочная международная комбинация союза двух Империй расколола все государства Европы на два враждебных лагеря. Русские княжества также разбились на две враждебные группировки: на стороне Византии оказались, кроме «вассала» - Галиции, - Юрий суздальский и ряд других мелких князей; против Империи - Изяслав Мстиславич с черниговскими князьями. Одним из поводов для борьбы Изяслава в союзе с Венгрией против Юрия суздальского было поставление на русскую митрополию русского кандидата Климента Смолятича. Однако полной победы здесь Изяславу одержать не удалось, и даже брат его Ростислав не поддержал его. Смерть Изяслава, победа и водворение в Киеве Юрия суздальского временно способствовали возобновлению сношений с Империей путем присылки митрополита из Константинополя (1156 г.). Новый представитель Империи проклял умершего Изяслава и начал преследование всех церковников, замешанных в назначении Климента. Смерть Юрия и смена князей на киевском престоле привели к неоднократному пересмотру русско-византийских отношений, закончившемуся тем, что оба кандидата в митрополиты (русский Климент и грек Константин) были устранены и из Царьграда был прислан новый митрополит-грек. Попытка нового митрополита ввести в русских княжествах практику постов, принятую в Империи, была единодушно истолкована всеми русскими князьями как стремление Империи усилить свое влияние и отвергнута. Предпринятая через несколько лет новая попытка в этом же направлении, являвшаяся выполнением прямого распоряжения императора, привела к изгнанию митрополита из Киева и русских княжеств, т. е. к новому разрыву русско-византийских отношений. Несколько позднее Империи удалось восстановить эти отношения ценою отказа от подобного рода опеки, но это стоило ей немало хлопот и труда.
В несколько запутанном рассказе византийского историка Киннама изложен, как всегда, с большим самодовольством и хвастовством, любопытнейший эпизод снаряжения на Русь (в 1164 г.) императором Мануилом, готовившимся к новой войне с Венгрией, торжественного посольства во главе с Мануилом Комнином, близким родственником императора . Посольство это должно было положить конец тревожившему императора пребыванию в Галиции претендента на императорский стол Андроника, искавшего помощи у половцев, отвлечь Галицию от намечавшегося союза ее с Венгрией и, наконец, втянуть в войну с Венгрией Ростислава киевского. Как ни уверяет Киннам, что это посольство имело успех, факты говорят другое. Правда, Андроник, отказавшись от мысли завоевать престол силою оружия, решил вернуться в Византию, после чего для Галиции было выгоднее возобновить союз с Империей, но о вовлечении Ростислава в войну с Венгрией, скрепленном якобы клятвою Ростислава, у нас нет никаких подтверждений.
Во время упадка Киева как распорядительного центра русских княжеств в борьбе со степью киевский князь не утратил исключительного права сношения с Империей по всем делам русских княжеств, потому что агент Империи - митрополит - оставался в Киеве. Вот что мы читаем об этом у Киннама: «А есть в Тавроскифии некий город, Киама по названию, который является главным из находящихся там городов и служит вместе и митрополией этому краю. Архиерей является сюда из Византии; этому городу принадлежат особливо все прочие преимущества». Несоответствие этих «особливых преимуществ» Киева со значением этого города в политической расстановке русских княжеств, среди которых стало выдвигаться на первое место Владимиро-Суздальское княжество, привело к разгрому в 1169 г. Киева Андреем Боголюбским. Последний посадил в Киеве своего подручного князя и поставил перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир или о создании там самостоятельной митрополии. И то и другое было отвергнуто Империей, желавшей сохранить единство руководящего центра и учитывавшей все выгоды пребывания своего агента именно в Киеве, хотя и утратившем самостоятельное значение и ставшем предметом борьбы между суздальским и галицким князьями.
Попытка Андрея самостоятельно поставить во Владимире митрополита и добиться его признания в Византии, минуя Киев, успеха не имела. Кандидат Андрея на митрополию был подвергнут в Киеве жесточайшей казни, какая применялась в Византии лишь к политическим преступникам.
Домогания Андрея не заглохли после его смерти. Всеволод Большое Гнездо, восстановив во всей полноте власть и политику брата Андрея, вновь поднимает перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир, особым летописным сводом доказывая переход на Владимир значения распорядительного политического центра, которым некогда являлся Киев. Хотя Всеволод позднее оказал немало существеннейших услуг Империи (поход в степь в 1199 г.), киевская митрополия осталась единой и не переменила своей резиденции.
Распад союза двух Империй и новая сицилийская война поставили Византию в трудное положение, усугубляемое назревавшим восстанием болгар, искавших помощи у половцев. Это вынуждает Империю, по выражению византийского писателя того времени Никиты Хониата, «умолять» через митрополита в Киеве русских князей отвлечь половцев от болгар, организуя с этой целью глубокие степные походы. Успех этого плана, исходившего от императора Андроника, лично хорошо знавшего силы и русских и половцев благодаря своему пребыванию в Галиции в период бегства из Византии, сопровождался победою Империи над сицилийцами. Но русские южные княжества тяжело пережили эту победу из-за гибели войск Игоря новгород-северского (1185 г.), натолкнувшегося в степи на отхлынувших от болгарской границы половцев, и разграбления половцами Переяславского и частью Черниговского княжеств.
Вспыхнувшее в 1186 г. болгарское восстание вовлекло в борьбу с Империей едва ли не все половецкие силы. Начались ежегодные набеги на цветущие области Византии, причем византийское военное искусство оказалось бессильным защитить имущество и население этих областей. Византийская дипломатия, несмотря на всю свою изворотливость и изобретательность, не могла воссоздать былых общерусских степных походов и добилась лишь отдельных разрозненных выступлений сильнейших феодальных центров того времени (поход Всеволода суздальского в степь в 1199 г.] и Романа галицкого в 1202 г.). В качестве следа заискиваний Империи перед русскими князьями в этот период остались титул великого князя, полученный Всеволодом суздальским в 1186 г., Рюриком киевским в 1199 г., Романом галицким в 1202 г., а также брак внучки Святослава киевского с представителем императорского дома Ангелов (1193 г.).
Падение Византии в 1204 г. не прервало русско-византийских отношений. Никейская империя была признана всеми русскими княжествами как продолжение былого церковно-распорядительного центра-Византийской империи. В событиях времени татарского завоевания Никея и русские княжества, предоставленные Западом самим себе, нашли общие пути и средства к выработке новых татаро-византийско-русских отношений, просуществовавших не одно столетие.
Военно-политические, социально-экономические и культурно-церковные связи, существовавшие между Русью и Византией с сер. IX до сер. XV вв.
Первое известное появление русских в Константинополе относится к 838 г., когда к василевсу Феофилу прибыла делегация от народа «Рос», которая за тем в составе византийского посольства оказалась при дворе императора франков Людовика Благочестивого в Ингельгейме (839).
На начальном этапе Р.-В. О. в IX - 1-й пол. Х вв. русские воспринимали ромеев как важнейших торговых партнеров, достижение долгосрочного и прочного соглашения с которыми - основная задача момента. Вместе с тем, несмотря на заинтересованность византийцев в русском импорте, для установления выгодных коммерческих связей на «государственном» уровне со стороны Руси требовался военный нажим: «русская военно-торговая верхушка буквально “пробивала” себе дорогу к Константинополю» (Г.Л. Курбатов). Во многом именно этот фактор провоцировал знаменитые русские походы на Царьград в 860, 904/7, 941, 943 гг.
По преданию во главе первого из них (18-25.06.860 г.) стояли Аскольд и Дир Киевские: они осадили Константинополь, но были разгромлены в морском сражении. По-видимому, существует определенная связь между этой экспедицией и т.н. «Первым» или «Фотиевым» (по имени тогдашнего константинопольского патриарха Фотия I) крещением Руси в Среднем Поднепровье ок. 867 г.
Второй поход, организованный великим киевским князем Олегом, оказался успешным: захваченное врасплох правительство императора Льва VI вынуждено пошло на ряд торгово-экономических уступок, закрепленных в византийско-русских договорах 904/7 и 911 гг.
Экспедиция преемника Олега великого князя Игоря увенчалась серией морских и сухопутных (на малоазийском берегу Босфора) сражений 11.06., 8.07. и 15.09.941 г., приведших к полному поражению русских. Однако новый поход Игоря в 943 г. завершился встречей его армии византийскими послами в устье Дуная, что не только предотвратило кровопролитие, но и способствовало заключению в 944 г. нового полномасштабного соглашения Руси с василевсом Романом I Лакапином.
Р.-В. О. не ограничивались торговыми контактами: едва ли не в большей степени империю привлекал найм русско-скандинавских солдат, чей профессионализм, впервые по-настоящему давший о себе знать в нач. Х в., надолго сделал варяго-русские отряды одними из наиболее боеспособных подразделений византийской армии, фактически царской гвардией. Между Русью и Византией установились тесные военно-торговые связи, которые не могли разорвать даже периодически вспыхивавшие вооруженные конфликты. «Древняя Русь силой навязала себя Византии в качестве партнера в системе межгосударственных отношений, но одновременно она попала в сферу влияния высокой византийской цивилизации» (Г.Г. Литаврин).
Воздействие империи привело к складыванию на Руси значительной христианской общины, к которой примкнула и великая киевская княгиня Ольга, совершившая в 946/57 г. поездку в Константинополь, где она была торжественно принята василевсом Константином VII Багрянородным. Впрочем, победа христианской «партии» в Киеве оказалась непродолжительной и уже при сыне и преемнике Ольги Святославе Игоревиче возобладала языческая реакция, а отношения с Константинополем ухудшились настолько, что это спровоцировало русско-византийскую войну 970-1 гг.
Обострение болгаро-византийских связей привело к тому, что император Никифор II Фока, занятый войнами в Азии, поспешил найти союзника-наймита для превентивной атаки на Болгарию в лице великого киевского князя Святослава Игоревича. Хотя Святослав охотно откликнулся на предложение ромеев и в 968 г. стремительно овладел значительной частью страны, он вовсе не собирался решать задачи имперской политики, имея целью закрепление за Русью нижнего течения Дуная. Тем не менее, в открытом столкновении с войсками нового василевса Иоанна I Цимисхия русские потерпели поражение, а блокированный в Доростоле (Силистре) Святослав Игоревич 23.07.971 г. после трехмесячного отчаянного сопротивления принял условия Византии и отказался от посягательств на Болгарию в обмен на свободное возвращение в Киев.
Окончательная победа восточного христианства на Руси ок. 988 г. способствовала ее более тесной интеграция в «Византийское содружество», когда к оживленным военным и экономическим контактам добавилось культурно-церковное воздействие. С принятием крещения Русь не утратила самостоятельности, будучи, пожалуй, единственным из всех членов «Содружества» равноправным партнером империи - ее «духовной дочерью», но не политическим сателлитом. Больше того, русские князья, по крайней мере, после введения христианства, не ставили цели долговременного овладения Константинополем, никогда официально не посягая на титул василевса. Став одной из стран «византийского круга», Русь не только перестала угрожать империи, но и начала оказывать активную вооруженную поддержку Константинополю посредством стабильного и систематического пополнения гвардейских отрядов.
С момента крещения Руси более полувека Р.-В. О. оставались мирными, но в 1043 г. войска под предводительством Владимира Ярославича (сына великого киевского князя Ярослава I Мудрого) внезапно атаковали Константинополь, что явилось последним столкновением Византии и Руси, когда она непосредственно угрожала имперской столице.
До 05 - 06.1043 г. ни о какой войне с Византией, по всей видимости, не было речи. Верный союзническим договоренностям, великий князь Ярослав направил флот под командованием своего сына Владимира в помощь императору Константину IX Мономаху для подавления мятежа Георгия Маниака, с которым Константинополь, впрочем, справился без участия Руси.
Владимир Ярославич узнал о поражении и гибели Маниака уже по пути в Византию: 06.1043 г. князь достиг устья Дуная, где был встречен византийской делегацией, предлагавшей отступные, примерно равные среднему жалованию наемников. Вероятно, под влиянием части дружины Владимир без согласования с отцом принял решение продолжить движение к Константинополю. Владимир Ярославич решился на открытую конфронтацию с Византией, но он не собирался ввязываться в непосредственные боевые действия: используя эффект внезапности, князь намеревался силой вырвать у василевса условия более выгодной сделки для покрытия расходов на потерявшую смысл экспедицию. Однако появление русских 07.1043 г. не стало неожиданностью для Константинополя, во всяком случае, экстренно собранная византийская эскадра дала вооруженный отпор: у стен столицы русский флот был полностью разгромлен, а Владимир Ярославич с небольшой частью кораблей едва спасся и ушел от преследования.
Впрочем, столь серьезное осложнение Р.-В. О. не привело к их дальнейшему обострению: уже ок. 1047 г. связи Киева и Константинополя нормализовались. Константин IX даже пошел на заключение брачного союза с правившей на Руси династией: Мария - дочь царя от второго брака, - вышла замуж за младшего сына Ярослава Мудрого Всеволода (I), а впоследствии стала матерью Владимира Мономаха.
К сер. XI в., особенно после появления в Северном Причерноморье половцев - значительно более многочисленных, чем их предшественники печенеги - прямое военное столкновение между Византией и Русью стало невозможным. Несмотря на конфликт 1043 г., духовно-культурные и торгово-экономические связи активно развивались. Вместе с тем, изменилась и модель военно-политического взаимодействия: если ранее Русь представляла интерес для империи только в качестве поставщика элитных воинских частей, составлявших основу личной императорской охраны, то с нач. XI в. появилась особая русско-византийская контактная зона. На рубеже X - XI вв. усилиями великого киевского князя Владимира Святославича и, в особенности, его сына Мстислава окончательно сформировался удел Руси в Тмутаракани, занимавший территорию Таманского полуострова. Как только византийские владения в Крыму с центром в Херсоне (Херсонесе) сомкнулись с военно-торговой факторией Руси в Приазовье, возникло русско-византийское военное пограничье.
Несомненно, укрепление позиций Руси в Приазовье в 1-й четв. XI в. изменило расклад сил в регионе: погруженная во внутренние проблемы и внешнеполитические неурядицы Византия была заинтересована в сохранении status quo. В то же время этнически пестрая община Тмутаракани, удаленная от основного массива русских владений и тяготившаяся зависимым положением от Киева, стремилась к упрочению собственных позиций.
Этот процесс стал особенно заметен в годы правления на Тамани Мстислава Владимировича Храброго, сына крестителя Руси. Будучи вполне самостоятельным от Киева, Мстислав распространил влияние далеко за пределы своего удела - на Восточный Крым и Прикубанье, причем оба региона непосредственно примыкали к византийским владениям в стратегически важных районах Черноморья - Херсонской области, Абхазии и Иверии. Помощь императору Василию II в подавлении антивизантийского восстания Георгия Цуло в Крыму (1016), затем победы над адыгами (1022) и великим князем Ярославом Мудрым (1023-24) и, наконец, овладение Черниговом (1026) сделали Мстислава Храброго ключевой фигурой в Приазовье и Восточном Причерноморье, с которой не могли не считаться и которая не могла не беспокоить как Киев, так и Константинополь. Со смертью могущественного князя Тмутаракань почти на три десятилетия ушла в тень, а ее влияние резко уменьшилось.
В условиях политической дезинтеграции Руси после кончины Ярослава I (1054), складывания новых (наряду с Киевом) крупных центров силы, Р.-В. О. перестали носить единый и целенаправленный характер. Военно-политическое взаимодействие приобрело более «индивидуальную», личностную направленность: так, важнейшим партнером Византии стал Чернигов, поскольку их интересы пересекались на Тамани. Черниговские князья, во владении которых формально находилась Тмутаракань, стремились упрочить контроль над богатой факторией, ставшей к тому моменту прибежищем младших князей-изгоев. Одновременно Константинополь имел достаточные основания опасаться нового усиления самостоятельной таманской общины, во главе которой нередко оказывались энергичные князья, не обретшие собственный удел на Руси и поэтому потенциально угрожавшие ромейским территориям в Крыму. Византия нашла в Чернигове надежного союзника в деле сохранения силового баланса в Северном Причерноморье. По согласованию с черниговскими князьями (а иногда и с Киевом) империя, по меньшей мере, дважды устраняла неугодных обоим партнерам тмутараканских правителей: в 1066 г. на Тамани был отравлен Ростислав Владимирович, враждовавший с дядькой, черниговским князем Святославом Ярославичем, а в 1079 г. подвергся аресту и ссылке в Византию Олег Святославич - противник великого князя Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха.
Эти два события, отстоящие друг от друга более чем на десятилетие, явились прологом к «тихой» аннексии империей юго-восточного форпоста Руси в самом к. XI в. В сложнейшей обстановке, вынужденный сражаться сразу на трех фронтах, Константинополь пошел на присоединение богатого ресурсами Приазовья. Поглощение Византией Тмутаракани ускорил половецкий барьер: он нарушал традиционные коммуникации в северопричерноморские степях и затруднял поддержку таманской фактории из Руси. Тмутаракань давно находилась в орбите ромейской политики, но лишь Алексей I Комнин превратил Приазовье из русско-византийского совладения, контактной зоны в регион, где Византии принадлежал «решающий голос». Империя отозвала из опалы Олега Святославича и оказала ему помощь в овладении Таманью (1083), а затем направила энергию «Гориславича» вовне, поощрив планы по отвоеванию у Владимира Мономаха черниговской вотчины. С возвращением Олега на Русь в 1094 г. Тмутаракань исчезла со страниц русских летописей, будучи вскоре занята Византией. Для империи, до крайности ослабленной, потерявшей громадные территории, новый передел «сфер влияния» в стратегически важном и взаимноудаленном как от ромейских, так и русских рубежей углу Черного моря был необходим. В то же время Русь, находившаяся в процессе трансформации племенного суперсоюза во главе с Киевом в княжескую полицентричную федерацию, не смогла дать отпор притязаниям Константинополя.
Своеобразным эхом аннексии империей Приазовья и, в особенности, ухудшения отношений Алексея I и Владимира Мономаха стал русско-византийский вооруженный конфликт в Нижнем Подунавье в 1116 г. Заслуживший большой авторитет в победоносных походах против половцев, старейшина среди русских князей бросил скрытый вызов империи и попопытался закрепиться в Паристрионе. Несмотря на неудачу, данная экспедиция продемонстрировала возросшую силу Руси и укрепила ее престиж, что выразилось в заключении брака одного из представителей династии Комнинов и внучки Мономаха, а также, вероятно, в новом договоре с ромеями: обоюдная кочевническая угроза способствовала сближению Константинополя и Киева.
Дунайское столкновение стало исключением в череде мирных лет Р.-В. О. с 1043 г.: в сущности, после 1116 г. и Киеву, и Константинополю оказалось не до сведения счетов за застарелые внешнеполитические обиды. Византию и Русь объединяла половецкая угроза, с которой ромеи в одиночку не справлялись.
Во 2-й четв. XII в. складывание на Руси своеобразной удельной федерации привело к тому, что Р.-В. О. окончательно утратили характер единого государственного курса, направлявшегося из одного центра. Сообразно новым условиям византийцы в связях с русскими в лучшем случае стремились к утверждению политического влияния, главной целью которого было добиться благожелательной позиции к империи и отвлечь Русь от союза с врагами Константинополя. Однако раздробленность Руси не увеличивала, а ослабляла возможности такого влияния. Искушенная, гибкая и прагматичная дипломатия византийского двора исходила из трезвого учета реальных обстоятельств, василевсы никогда не ставили (да и не думали ставить) задачи непосредственного подчинения Руси.
Одновременно Византия, не упуская из виду расширение церковно-политического взаимодействия, отодвигала на второй план старые сферы отношений с Русью - военную и торгово-экономическую. Значительные привилегии итальянским городам-республикам не могли не отразиться на состоянии византийско-русских коммерческих связей. Перенос русской торговли из Константинополя в Фессалонику повлек за собой, в частности, сокращение удельного веса византийских ремесленных изделий на Руси.
Между тем экономический расцвет провинциальных городов Византии при известном спаде коммерческой жизни в столице в XII - нач. XIII вв. обусловили подъем византийско-русской торговли, например, в сфере работорговли, особенно, на фоне почти непрерывных русско-половецких войн. Продолжал существовать и специальный русский квартал в Константинополе - «убол» («эмвол») - подворье с церковью святого Маманта, располагавшееся на Босфоре к северо-востоку от столицы (ныне стамбульский район Бешикташ), а в Фессалонике, где ежегодно проходила осенняя ярмарка, возникла новая колония русичей. Впрочем, торговля как базовый элемент отношений Руси и Византии все же выпала из общей системы их официальных связей.
Хотя контакты с Византией не прервались, а в некоторых областях (к примеру, культурно-церковной или брачно-семейной) даже укрепились, погруженная во внутренние конфликты Русь, потерявшая Тамань и отрезанная половцами от Северного Причерноморья, более не представляла для империи какой-либо военной угрозы, равно как и утратила возможность поддерживать ромеев вооруженными силами. Константинополю приходилось вступать в отношения по отдельности с каждым из крупных русских княжеств, важнейшим из которых был Галич - единственный из «топархий, принадлежащих россам» (Никита Хониат), - который имел общую, правда, нестабильную границу с Византией в устье Дуная.
Более короткая и безопасная торговая дорога из Галиции к границам империи и по морю и по суше через болгарскую территорию пришла на смену днепровскому и азово-донскому путям, а уплотнение половецкого барьера в низовьях Днепра и Северского Донца обусловило попытки русских князей утвердиться на Дунае. Потеряв Приазовье, Русь стремилась упрочить позиции в Низовьях Днестра, Прута, Дуная: она вынужденно отказалась от старых факторий ради вероятного приобретения контроля над перспективной торговой магистралью, ценность которой была очевидна уже с к. XI в.. Вместе с тем значение данного района не ограничивалось одной коммерцией: междуречье Днестра и Серета и Нижнее Подунавье - ворота между Черным морем и Карпатами, через которые в XI - XII вв. кочевники устремились на Балканы. Поскольку Византия не имела сил отодвинуть оборонительный рубеж к северу от Нижнего Дуная, властный вакуум здесь мог быть заполнен лишь русскими, которые мешали кочевническим вторжениям на Балканы, не пуская степняков через Дунай или нанося им удар в спину. Несмотря на то, что Галич, который ромеи поставили в привилегированное положение, не достиг на Дунае единоличного владычества, авторитет галицких князей в XII в. зачастую был непоколебим.
В то же время «на смену общерусским договорам с империей пришли соглашения отдельных княжеств Руси, подчиненные конкретной задаче, непрочные и кратковременные, зависевшие от переменчивой международной и внутриполитической обстановки в обеих странах» (Г.Г. Литаврин). Хотя в сер. XII в. сотрудничество вооруженных сил Византии и Руси еще сохранялось, но это происходило крайне нерегулярно: интенсивность военно-политических контактов снизилась и уже никогда не достигала прежнего уровня. Международные пути Руси и Византии начали расходиться, а их связи ослабли.
Исторические источники и справочные материалы:
Byzantinorossica: Свод византийских свидетельств о Руси / Сост. М.В. Бибиков: В 2 ч. М., 2004-2009.
Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия: В 5 т. / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, А.В. Подосинова. Т. II: Византийские источники / Сост. М.В. Бибиков. М., 2010.
Древняя Русь в средневековом мире: Энциклопедия / Под общей ред. Е.А. Мельниковой, В.Я. Петрухина. М., 2014.
Иллюстрации:
Великий князь Владимир Святославич (златник, ок. 988-1015);
«Первое крещение Руси» ок. 867 г. (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 58, XIV в.);
Русская атака Константинополя в 941 г. («Обозрение истории» Иоанна Скилицы, рубеж XII - XIII вв. Королевская библиотека. Мадрид);
Вторжение великого князя Святослава в Болгарию (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 63, XIV в.);
Осада Доростола императором Иоанном I Цимисхием в 971 г. (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 64, XIV в.);
Крещение великого князя Владимира (Радзивиловская летопись, к. XV в.).
В ходе своей работы я изучил четыре литературных источника «История государства Российского», авторы - Бушуев С.В. и Миронов Г.Е., «Как была крещена Русь», авторы - Прошин Г., Раушенбах Б.В., Поппэ А., Удальцова З.В. и другие, «Дипломатия Древней Руси: IX-X вв.» и «Мы от рода русского…». Последние две книги принадлежат перу советского историка А.Н. Сахарова, они и лежат в основе моего доклада. Все книги в своём освещении Русско-Византийских отношений в основном опираются на «Повесть временных лет» и работы Льва Диакона. Информация первой книги по данной теме практически полностью получена из работ Сахарова А.Н.. Русская дипломатия показана в его книгах «как часть общего развития государственности в странах Европы и Передней Азии в первом тысячелетии н. э., в сравнении и переплетении с дипломатией Византии, Болгарии, Арабского халифата и других государств» Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского: Историко-библиографический очерк. Кн. первая. IX-XVI вв. М., 1991. - с. 64. Все события X века анализируются авторами книги «Как была крещена Русь» с религиозных позиций, в то время как Сахаров анализирует происшествия X века с общественно-политической и социально-экономической точек зрения, не забывая при этом о культурных аспектах Русско-Византийских отношений. «Повесть временных лет» написана русскими летописцами, поэтому некоторые не очень удачные дни русской истории просто отсутствуют в хронологии, аналогичная ситуация сложилась и с византийскими летописями. Перейдём непосредственно к докладу.
В начале необходимо сказать о состоянии Русско-Византийских отношений к началу X века. Основным предметом исследования являются Русско-Византийские договоры, на их анализе строится практически весь доклад и выводы. Первый важный договор «Мира и любви» между Русью и Византией был заключён в 860 году, после похода русского войска на Константинополь. Этот договор свидетельствовал «о несомненном ус-пехе древнерусской дипломатии, которая в середине 60-х го-дов IX в. подняла древнюю Русь на уровень отношений с Византийской империей других «варварских» государств причерноморского и балканского мира» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 78.
Первым важным событием X века стал поход Олега против Византии и подписание договора 907 года. Скорее всего, причина военного конфликта заключалась в отказе Византии платить дань. Рухнула сама основа по-литического договора о «мире и дружбе», и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого карди-нального условия прежнего договора. В это время у Византии были серьёзные внешнеполитические трудности: велась война с Болгарией и исходила опасность со стороны арабского флота.
В ходе переговоров 907 г. выделяются три условия договора: восстановление «мира и дружбы» между Русью и Византией, выплата Византией единовременной контрибуции, а также периодической дани Руси. Кроме того, Русские посольства, «пересекавшие византийскую границу, брались империей на полное бесплатное содержание. Послам предоставлялись транспорт, продовольствие, кров; они обеспечивались провожатыми как на пути в Константинополь, так и обратно, до границ империи. <...> Данный пункт договора, как и предшествующие условия, носит чисто политический характер и указывает на то, что дипломатические отношения между Византией и Русью прочно входят в русло международных традиций» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 111-112.
«Так через 47 лет после нападения 860 г. Русь вторично вырвала у Византии общеполитическое соглашение -- типичный договор «мира и дружбы» с империей. <...> Древняя Русь не только заставила Византию вернуться к исходным позициям 60-х годов IX в., но и вынудила ее к более серьезным уступкам» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 123.
После военных потрясений 907 г. и заключения между Русью и Византией общеполитического межгосударственного соглашения в отношениях между двумя государствами наступила пауза в четыре года. В 911 г. было вновь заключено соглашение между Русью и Византией во многом повторивше условия договора 907 г. Закономерно встаёт вопрос: для чего и Руси, и Византии потребовалось через четыре года вновь возвращаться к прежней общеполитической идее? Ответ на него содержится в самом договоре 911 г. Там нигде не говорится, что «любовь и мир» заключаются между государствами заново, -- после мира 907 г. это было бы бессмысленным. В договоре лишь отмечается, что послы направлены на закрепление уже достигнутого. Мир 911 г. является новым этапом в договорных отношениях между Византией и древнерусским государством. «Если в 907 г. договор был оформлен в виде хрисовула, т. е. императорского пожалования, то в 911 г. русские могли настоять на иной форме договора -- на равноправном двустороннем соглашении» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 166. Этот тезис подтверждается процедурой оформления соглашения, отличной от процедуры оформления хрисовула.
Русско-византийский договор 911 г. не являлся ни дополнением соглашения 907 г., ни формальным писаным актом по сравнению с прежним устным соглашением 860 г. Это был совершенно самостоятельный межгосударственный равноправный «мир-ряд», не только включавший основные положения «мира и любви», провозглашенные в 907 г., но и дополнивший их конкретными статьями «ряда».
Широкий круг проблем, регулирующих взаимоотношения между двумя государствами и их подданными в наиболее жизненных и ставших традиционными для них сферах, охвачен и регулируется тринадцатью конкретными статьями, которые и составляют содержание слова «ряд».
В дипломатических переговорах с русской стороны участвовало 15 человек. Среди них пятеро (Карл, Фарлоф, Вельмуд, Рулав и Стемид) участвовали в переговорах по созданию договора 907 г.
Переговоры по поводу выработки договора, как известно, проводились в Константинополе, там же они закончились и завершились «подписанием» самого акта. Византийские пос-лы не появились в Киеве, Олег не ратифицировал лично договор. Подобную «практику нельзя считать слу-чайной. Русь того времени еще не являлась для Византии государством, которое могло претендовать на полное дипло-матическое равенство с мировой империей, и факт проведения процедуры выработки договора в Константинополе это под-тверждает» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 178.
Кроме того, «описание времяпрепровождения русского посольства в Константинополе указывает на включение древней Руси в орбиту международной дипломатической практики, а договор 911 г. знаменовал собой качественно новую ступень во всех отношениях: хода выработки соглашения, его содержания, процедуры заключения, практики приема и «отпуска» русского посольства в Византии» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 180.
В 941 г. происходит разрыв мирных отношений между Русью и Византией в результате сложной межгосударственной ситуации, противоборства сторон в районе Северного Причерноморья и Крыма и прекращение Византией уплаты ежегодной дани Руси. После похода Игоря на Константинополь в 944 г. был заключён новый договор. На сей раз процедура выработки текста соглашения носит несколько иной характер: впервые в истории Древней Руси официальное императорское посольство появляется в Киеве.
И еще об одной новой тенденции. В дипломатическом со-глашении, заключенном Русью в 944 г., более ярко, чем в до-говоре 911 г., проходит идея пролонгации договора. «Прогресс для Руси налицо: древнерусское государство в 944 г. сделало шаг вперед в отношениях с Византией по части процедуры дипло-матических урегулирований, что, несомненно, указывает на растущую мощь и международный авторитет Руси, подкреп-ленный масштабным и упорным нашествием русской рати на Византию в 941 г. и угрозой нового нападения на империю в 943--944 гг.» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 235.
Русское посольство прибыло в Константинополь в составе 51 человека, не считая обслуживающего персонала. Это была более многочисленная миссия, по сравнению с прежними русскими посольствами в Византию. Русскую миссию возглавил Ивор, посол великого князя Игоря.
Договор 944 г. объединил в себе как основные статьи «мира» 907 г., устанавливающие общие принципы политических и экономических взаимоотношений между двумя странами, так и многие конкретные статьи «мира-ряда» 911 г., регулирующие и совершенствующие детали этих отношений.
В грамоте 944 г. подтвержден порядок посольских и торговых контактов, установленный еще в договоре 907 г. Договор 944 г. отразил усложнение торговых контактов Руси и Византии, стремление упорядочить их. Послы и купцы должны предъявлять византийским чиновникам своеобразные «удостоверения личности» -- грамоты, выданные послам или гостям великим князем, адресованные на имя византийского императора (ранее такими «удостоверениями» считались печати: золотые -- для послов, серебряные -- для гостей). Данные новшества были на руку Византии, которая тем самым оберегала себя от разного рода случайных и нежелательных пришельцев. Кроме того, послам и купцам запрещалось проводить зиму в Константинополе.
«Действительно серьезным шагом назад по сравнению с временами 907--911 гг. явилось для Руси исчезновение из общеполитического раздела договора 944 г. пункта договора 907 г. о предоставлении русским купцам права беспошлинной торговли в Византии» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 242.
Большое внимание грамота 944 г. уделяет уголовно-правовым и имущественным вопросам, развивая и дополняя в этом отношении соглашение 911 г.
Особенно ярко равные и взаимовыгодные обязательства как Руси, так и Византии отражены в статьях о военном союзе. Русь обязуется не нападать на византийские владения в Крыму, отражать натиск на Херсонес «черных болгар». Византия обязуется предоставить Руси военную помощь по первой просьбе русского князя для противоборства Руси с противниками в этом регионе.
«Таким образом, впервые в своей истории Русь заключила развернутый межгосударственный политический равноправный договор о мире, дружбе и военном союзе, который подкреплен конкретными статьями в других сферах взаимоотношений двух стран и выработка которого с момента начальных переговоров до их завершающего этапа -- утверждения договора и обмена договорными грамотами -- проходила на самом высоком для того времени уровне отношений Византийской империи с иностранным государством» Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX-X вв. М., 1980. - с. 258.
К концу 70-х гг. при правлении Святослава отношения между Русью и Византией сильно ухудшились и стали откровенно враждебными. С 967 г. начался поход князя по Дунаю в Византию. Поход удачей не увенчался, однако существенно потрепал нервы византийцам. В 971 г. было заключено последнее важное соглашение X века между Византией и Русью. «Руссы и греки вели переговоры то в русском, то в византийском лагере, и в этом следует усматривать не простую случайность, а стремление сторон, и в первую очередь потерпевшей поражение Руси, поставить переговоры на равноправную основу» Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…» (Рождение русской дипломатии). Л., 1986. - с. 332.
Судя по тому, что в тексте договора с русской стороны упомянут Свенельд, а с Византийской - Феофил, можно полагать, что оба они возглавляли посольства сторон на переговорах. Свенельд, являясь воеводой Игоря и его сына, проявил себя ещё и как видный дипломат. Что касается Феофила, то это, без сомнения, крупный византийский дипломат епископ Феофил Евхаитский. В его руках сосредоточились нити всей русской политики Византии при нескольких поколениях византийских правителей.
Проект договора был выработан в лагере Святослава, однако его утверждение произошло все-таки в греческом стане, и это ясно говорит о том, что проигравшей стороной была Русь. Изначальный текст договора был составлен на русском языке. И это не случайно. В этом договоре, идущем от лица русского великого князя, содержатся лишь конкретные обязательства Руси, а в отношении всего остального обе стороны обязались хранить в непоколебимости прежние договоры, выработанные Русью и Византией в прошлом. Все, что говорится в договоре 907 года об уплате Византией дани Руси, все, что имеется в виду в договоре 944 года по поводу политических, экономических, юридических взаимоотношений двух стран, их подданных, остается в силе. А это значит, что Русь сохранила свои завоевания и Приазовье, Поволжье, удерживала позиции в устье Днепра, как это сформулировано в договоре 944 года. Практически это был возврат к тем рубежам, от которых Русь начала движение в Подунавье в 967 году. От остальных завоеваний Святослав был вынужден отступиться.
Также важным обязательством, данным Святославом грекам, было обещание по-прежнему оставаться верным союзником Византии. «При этом неясно, остается ли Византия также союзником Руси. Если нет, то в этом пункте очевидно ущемление русских интересов по сравнению с равноправным военно-союзным соглашением 944 года. Но такова могла быть плата за поражение в военной кампании 971 года» Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…» (Рождение русской дипломатии). Л., 1986. - с. 334.
Перейдем к выводам. Мирный договор 907 г. «определил условия взаимной торговли, обеспечения прав торговых людей из Руси и Византии, морского права, порядка мореплавания и взаимной помощи в пути, берегового права, выкупа пленных и т. д. Для Руси условия договора были весьма выгодными» Как была крещена Русь. М., 1989. - с. 18. Это важно потому, что выявляет значение только еще складывающегося Русского государства.
Договор 911 г. был идентичен договору 907 г. Однако он является важнейшей частью Русско-Византийских отношений X века, т.к. знаменовал собой качественно новый уровень хода выработки соглашения, его содержания, процедуры заключения, практики приема и «отпуска» русского посольства в Византии.
Договор 944 г. - первый развернутый межгосударственный политический равноправный договор Древней Руси о мире, дружбе и военном союзе, который подкреплен конкретными статьями в других сферах взаимоотношений двух стран.
Итогом экспансивной политики Святослава стало подписание соглашения с Византией в 971 г. Смысл договора 971 года состоит в восстановлении между Русью и Византией отношений status quo, сложившихся к 967 году, то есть к началу первой балканской кампании Святослава. На этом согласились обе стороны, хотя грамота составлена лишь от имени русского великого князя, что само по себе является элементом определенного ущемления государственного престижа Руси и еще раз говорит о военной неудаче Святослава в 971 году. Балканские позиции Руси были утрачены, но зато были закреплены завоевания в жизненно важных для раннефеодального русского государства районах Северного Причерноморья, в Приазовье и Нижнем Поволжье.
Таким образом, прослеживается четкая линия развития Древней Руси, как государства. В договорах 907 и 911 гг. Русь выступает не как единая страна, а скорее, как крупномасштабное частное политическое и финансовое объединение под руководством Олега. В договоре 944 г. уделяется большое внимание уголовно-правовым и имущественным вопросам, что говорит о постепенном синтезе русской государственности. Соглашение же 971 г. - это уже полноценное соглашение между двумя державами - Киевской Русью и Византией.
Договоры Руси с Византией являются исключительно ценным источником по истории Древней Руси, древнерусского и международного права, русско-византийских отношений. Эти соглашения оказали сильное влияние на формирование русского государства, явились первым шагом к политогенезу.
