Антифашизм: К истории понятия. Антифашистская борьба после коренного перелома в войне
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Антифашистское подполье в Риге - общее название групп и организаций, боровшихся с нацистским оккупационным режимом в период Великой Отечественной войны . Существовало в период нацистской оккупации с июля 1941 года по октябрь 1944 года, функционировало, как и во всех районах, оккупированных нацистскими захватчиками, в условиях жестокого террора.
Подполье на всех этапах своего существования состояло из различных групп и организаций, которые действовали в том числе под руководством КПЛ на территории столицы и её окрестностей против нацистской оккупационной администрации (возглавляемой руководителем генерального комиссариата Отто Дрекслером) и местного органа самоуправления (председателем которого являлся Оскар Данкерс). Несмотря на многочисленные акции карательного характера, которые были спланированы начальниками полиции и оккупационной администрации края, подполье функционировало с переменным успехом на протяжении всего периода вхождения Латвии в состав оккупационного территориального образования Остланд .
Участники и группы антифашистского подполья
Первые группы антифашистского подполья в Риге были созданы в начале июля 1941 года Янисом Антоном (1905-1941), организовавшим комсомольскую ячейку сопротивления фашистским агрессорам. Позже, на рубеже 1941 и 1942 годов, Центральный комитет КП(б) Латвии организовал переброску через границу нескольких активных участников антифашистского подполья, в числе которых можно отметить Арвида Рендниекса (1919-1943), являвшегося одним из защитников Риги в период сражений за этот город в конце июня 1941 года . Рендниекс некоторое время возглавлял Рижскую комсомольскую роту, в самом начале военных действий вступил в Первую латышскую стрелковую роту , позже участвовал в обороне Таллина . Он был направлен в Латвию для участия в организации антифашистского подпольного движения в конце августа 1941 года. Позже, пережив ранение и арест шуцманами, 1 мая 1942 года ему удалось добиться освобождения, после чего Рендниекс продолжил активную подпольную деятельность, заняв пост секретаря Рижского городского нелегального комитета комсомола. 21 ноября 1942 года при пересечении линии фронта Рендниекс был во второй раз схвачен нацистами и позднее - расстрелян в Бикерниекском лесу .
В сентябре 1941 года была создана подпольная организация «Молодая гвардия», которую возглавили комсомольцы Я. Кроп и К. Мейшан, она объединила около 100 человек. Участники группы собирали оружие и боеприпасы, организовывали побеги арестованным и советским военнопленным, занимались саботажем, выпускали газеты и листовки. В 1942 году организация установила контакты с другими группами советских подпольщиков, в 1943 году - вошла в состав объединенного подпольного центра .
В мае 1942 года в Риге начала действовать подпольная группа, в состав которой вошли Аугуст Лейнесар, Аугуст Юмикис и Г. Голдберг. Группа действовала в течение полутора лет, прежде чем была раскрыта и уничтожена противником .
Из других активистов подпольного антифашистского движения на оккупированной территории следует назвать Бориса Акимовича Ващонока (1918 - ?), Эрнеста Саулитиса (1910-1943), а также создателя Коммунистического интернационала молодёжи в 1942 году Витольда Яунтирана , руководителя боевого отряда этой организации, убитого в бою с формированиями полицаев под Юмправой .
Многие группы антифашистского подполья распространяли на предприятиях, подчинённых нацистской администрации, листовки антифашистского содержания, в которых озвучивались призывы к саботажу, распространяли нелегальную литературу (как Коминтерн Яунтирана), оказывали помощь советским военнопленным, по мере возможности организовывали побеги из заключения пленных и активистов антифашистского движения. Также антифашистские организации участвовали в обеспечении вооружением частей Красной армии .
Деятельность Рижского подпольного центра
Вторая половина лета выдалась тяжёлой для представителей антифашистского подполья. Всего за июль-август 1941 года было арестовано более 100 участников, среди которых был и руководитель первого подпольного вооружённого формирования Янис Антон. Период октября-ноября 1941 и апреля-мая 1942 годов повлёк за собой арест ещё 400 участников антифашистского подполья. Однако ситуация постепенно выравнивалась в 1942 году, когда начал функционировать Рижский подпольный центр . Центр возник в июле-августе 1942 года, когда разведгруппа Саулитиса слилась с несколькими антифашистскими организациями и образовала на основе Рижского городского нелегального комитета Комсомола Рижскую нелегальную парторганизацию (секретарь Арвид Рендниекс).
Рижский подпольный центр руководил латвийской антифашистской организацией, которая, в свою очередь, координировала деятельность активистов подполья на территориях Саласпилского шталага , Рижского гетто , Рижского лагеря военнопленных , а также антифашистскими группировками в Лигатне , Цесвайне , Валке , Куправе , Огре , в окрестностях железнодорожной станции Сабиле и т. д. Из диверсионных актов, осуществлённых Рижским подпольным центром, следует назвать:
Участники подпольного центра Риги также принимали участие во многих других актах подрывной деятельности, также пытались установить контакт с французскими маки . Большой урон РПЦ понёс 21 ноября 1942 года, когда при переходе линии фронта у Старой Руссы были арестованы Рендниекс, Саулитис и другие участники, которые были доставлены в Матисскую тюрьму, а затем расстреляны в Бикерниекском лесу.
Деятельность Рижского нелегального комитета комсомола Латвии
Первый городской нелегальный комитет был создан Рендниексом и Викторией Мисой (1921-1943) в результате объединения нескольких подпольных групп рижского комсомола летом 1942 года. Первый комитет, занимавшийся распространением листовок и проведением диверсий, просуществовал до ноября-декабря 1942 года, когда он был разгромлен нацистами, а 6 мая 1943 года было расстреляно более 100 его участников.
Второй комитет был создан осенью 1943 года Имантом Судмалисом . Его секретарями были рижские подпольщики Джемс Банкович и Малдс Скрейя . Банкович участвовал в создании таких важных учреждений, как нелегальная типография и мастерская по производству взрывчатки. Ими был организован срыв профашистского митинга на Домской площади 13 ноября 1943 года.
В феврале 1944 года нацисты разгромили второй нелегальный комитет, 18 февраля были арестованы Джемс Банкович, Малдс Скрейя и Имант Судмалис, которые позже были казнены.
После побед Красной армии в сражениях под Сталинградом и на Курской дуге , в 1943 году начался второй этап деятельности рижских подпольных антифашистских организаций. Фронтовые разведчики Август Лейнесар и Август Юмикис осенью 1943 года организовали новую организацию сопротивления, был создан Коминтерн молодёжи, возникла организация «Народные мстители » под руководством бежавшего из плена актёра Ленинградского ТЮЗа И. К. Маширова (1908-1944) в первой половине 1943 года и многие другие организации сопротивления («Юные коммунары», женская подпольная организация Ольги Гриненберг).
Деятельность подпольной антифашистской организации «Народные мстители»
Ранней осенью 1941 года в Ригу пробрался участник ленинградского ополчения актёр Ленинградского ТЮЗа Иван Маширов. Эта группа ополченцев была отрезана немцами от Ленинграда в районе Сиверской и, скрытно двигаясь на запад, добралась до Риги. Будучи по образованию архитектором, Маширов смог поступить на работу в архитектурное бюро. Окружив себя единомышленниками, он создал подпольную группу «Народные мстители». Основным направлением деятельности его группы было формирование боевых единиц сопротивления среди рабочих городских предприятий, которые в том или ином виде обслуживали военную машину оккупационного режима. Также в состав рабочих боевых групп входили посланные на предприятия советские военнопленные, которым своевременно поставлялось оружие.
К середине лета 1943 года в составе организации «Народные мстители» официально числилось более 170 частично вооружённых участников, которые оказывали противодействие оккупационному режиму. Особо значимым было поставленное на конвейер специалистами в соответствующей области изготовление поддельных документов для для новых членов антифашистской организации, тайно прибывавших на территорию рейхскомиссариата «Остланд». Кроме того, «Народные мстители» распространяли агитационные листовки с призывами к саботажу и сопротивлению.
В начале июля 1943 года Иван Маширов сумел обеспечить тайное пересечение границы бежавшей из плена группе советских лётчиков, в чём ему оказали существенную помощь разведывательные и диверсионные подразделения белорусских партизан. Вскоре после этой операции, 14 июля 1943 года, «Народные мстители» из-за недостатка конспирации, а возможно, по доносу, были разоблачены и нейтрализованы полицейскими формированиями. Иван Маширов и многие члены группы были казнены в Центральной рижской тюрьме в конце 1943 или в начале 1944 года.
Второй период антифашистского подполья
На новом этапе функционирования антифашистского подполья по направлению ЦК КП(б) Латвии, который к середине лета 1944 года взял на себя ответственность за координирование деятельности местного антифашистского подпольного центра, в Ригу прибыл ветеран партизанского движения Имант Судмалис . Весной и летом 1944 года резко увеличились акты широкомасштабного саботажа на промышленных предприятиях, подчинённых нуждам оккупационной администрации, возросло количество локальных боестолкновений, интенсивнее стали проводиться диверсии, спланированные группировками рижского подполья. К наиболее активным можно причислить такие организации антифашистского сопротивления как «Смерть смерти», «Циня » («Борьба»), «Ветраспутнс» («Буревестник»), «Юные коммунары», а также боевая подпольная группировка под командованием Хадо Лапсы (? - 1944) и Эдуарда Индуленса (? - 1944).
Также в июле 1944 года в лесном массиве под Балдоне был создан партизанский отряд Рижского района, командование которым приняли профессор Паул Матисович Галениекс (1891-1962) и рабочий Олег Вольдемарович Тихоновский (1920 года рождения). 24 сентября 1944 года Галениекс, Тихоновский и их соратники организовали засаду на дороге Балдоне - Кекава , в результате операции были уничтожены 30 чиновников оккупационной администрации. Летом и осенью 1944 года Балдоненскому партизанскому отряду удалось предотвратить вывоз из Латвии в Третий Рейх большого количества предметов материальной и культурной ценности, который планировали в директорате культуры местного самоуправления. Чтобы сохранить ценности, на нескольких рижских предприятиях были созданы подпольные хранилища. В летний период 1944 года широкую деятельность развернули представители боевых подразделений Красной армии, в основном профессиональные разведчики и партизаны (например, Арвид Розе (1909-1944) и Эрик Степиньш (1921-1942) [ ] .
Следует отметить, что участники рижского антифашистского подполья понесли значительные потери. Нацистские оккупанты и местные коллаборационисты арестовали более 12000 участников латвийского движения Сопротивления.
Помимо рижских подпольных организаций, активно действовавших в разные периоды нацистской оккупации, партизанские отряды и группировки сопротивления функционировали по территории всей Латвии.
Напишите отзыв о статье "Антифашистское подполье в Риге"
Примечания
Литература
Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. - 1-е изд.. - Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. - С. 166-167. - 880 с. - 60 000 экз. - ISBN 5-89960-002-0 .
См. также
- Партизанское движение в Латвии во время Великой Отечественной войны
Отрывок, характеризующий Антифашистское подполье в Риге
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка, Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n"a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее. Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
«Циня», антифашистская подпольная организация, функционировала в поздний период нацистской оккупации, с 1943 по 1944 год. Именно в последние полтора года немецко-фашистского господства заметно активизировались многочисленные партизанские движении на территории оккупированной Латвии .
В переводе с латышского языка Ciņa означает «Борьба». В большинстве своём членами подпольного движения являлись студенты Латвийской Академии Художеств , а также ряд актёров некоторых рижских театров. В частности, активными деятелями подпольной организации «Циня» являлись артисты рижских театров: педагог сценического искусства и одна из ведущих актрис Рабочего театра Ольга Фрицевна Бормане (1893 - 1968 годы), Арведc Карлович Михельсон, который выступал под сценическим псевдонимом Рутку Тэвс (1886 - 1961 годы), исполнявший главные роли в Главном художественном академическом театре Латвии , а также актёр и режиссёр Теодорс Кугренс (? - 1945 год).
Руководителями этой ячейки антифашистского подполья являлись бывший директор Художественного театра народный артист Латвийской ССР Леонид Янович Лейманис (1910 - 1974 годы), который выступил в роли фактического основателя этой подпольной организации, а также студент Латвийской Академии Художеств комсомолец Ольгертс Урбанс (1922 - 1977 годы), которому в послевоенные годы суждено будет стать живописцем-портретистом. Фактически же «Циня» состояла из студентов-художников и рижских актёров.
В основном члены этой антифашистской организации занимались распространением агитационных плакатов и листовок - в них озвучивался призыв к саботажу на рижских промышленных предприятиях, абсолютное большинство которых вынуждено было обслуживать интересы военной индустрии Третьего Рейха . Также «Циня» занималась сбором вооружения и пересылкой его боевым партизанским отрядам различных организаций латвийского движения сопротивления. В начале весны 1943 года в конспиративной квартире № 6 в доме № 3 на улице Видус под руководством выпускника драматической студии Рижской народной высшей школы Леонида Лейманиса была обустроена тайная типография, которая до дня освобождения Риги 13 октября 1944 года успела напечатать 19 антифашистских воззваний различного содержания, которые оперативно распространялись членами «Цини» тиражом от 780 до 2800 экземпляров.
Разбойничьи планы «нового порядка» в Европе и жестокий оккупационный режим в порабощенных странах укрепили в сознании народов мысль о том, что германский фашизм является главным врагом всего свободолюбивого человечества. Усиливались элементы справедливой войны, и из двусторонней империалистической она постепенно стала превращаться для измученных и угнетенных народов в антифашистскую освободительную войну.
Во всех оккупированных странах к этому времени произошла консолидация сил движения Сопротивления с Задачей объединения различных центров руководства нелегальной борьбой. Коммунистические партийные организации были силой, приводившей в движение борьбу против фашистских оккупантов. Коммунистические партии в своих программных документах указывали направление и цель этой борьбы и становились ее организаторами. Некоторые активные действия против оккупантов осуществлялись как призыв к борьбе и возвещали о том, что народы поднялись против германского империализма. В оккупированных чехословацких областях в сентябре 4939 г. прошли стачки и демонстрации против войны, а 18 октября, в депь 21-й годовщины основания Чехословацкой республики, были организованы массовые демонстрации коммунистов в Праге, Остраве, Кладно, Пльзене и других городах. В столкновении с фашистскими окку- пантами был убит студент Оплетал, и похороны его превратились в новую массовую демонстрацию в Праге.
Фашистские органы в ответ на это закрыли все высшие учебные заведения и арестовали осенью 1939 г. около 8000 человек. До мая 1941 г. гестапо, по его собственным данным, арестовало 5796 чешских и словацких коммунистов. Объединение борцов Сопротивления в Польше оказалось делом крайне трудным. Страна была расчленена, Коммунистическая партия распущена перед войной, буржуазные круги в страпе и в эмиграции занимали антикоммунистические позиции. До конца 1939 г. фашисты уничтожили около 100 тыс. поляков. Весной 1940 г. последовала волна физического уничтожения фашистами польской интеллигенции - жертвой ее пали 3500 человек.
Тем не менее польские рабочие проводили акции борьбы, саботажа на фабриках, горных предприятиях и на транспорте. В первый год оккупации рабочие суконной фабрики Штиблера в Лодзи испортили в общей сложности 240 тыс. метров продукции. Университеты Варшавы и Познани, закрытые фашистскими властями, нелегально начали занятия. В Кельце, Варшаве, Люблине и других воеводствах создавались партизанские отряды. В северных странах трудящиеся также приняли участие в борьбе против фашизма. По данным датских источников, в период с апреля 1940 г. по июнь 1941 г., было проведено 19 крупных налетов на германские военные объекты, в результате которых было уничтожено большое количество самолетов, танков, железнодорожных вагонов, бензохранилищ и трансформаторных подстанций. В Норвегии акции Сопротивления последовательно осуществлялись в диапазоне от бойкота квислинговской печати и немецких фильмов до антифашистских демонстраций со стычками и актами саботажа. В годовщину фашистского нападения - 9 апреля 1941 г.- на предприятиях Норвегии рабочие в знак протеста прекратили па полчаса работу. В конце 1940 г. около 12 тыс. норвежцев томились в тюрьмах за выступления против оккупационных властей.
Коммунистической партии Нидерландов очень скоро удалось выступить руководителем в движении Сопротивления. С октября 1940 г. стала нелегально выходить газета «Де вархейд» - центральный орган Коммунистической партии - тиражом 10 тыс. экземпляров. В октябре 1940 г. студенты университета в Лейдене и технического института в Дельфте два дня бастовали против увольнения фашистскими властями преподавателей-евреев из высшей школы. Значительнейшей акцией Сопротивления была всеобщая политическая стачка в феврале 1941 г., в которой приняло участие 300 тыс. патриотов и которая охватила важнейшие города и предприятия страны. В результате ее провалились все попытки немецких оккупационных властей из нидерландских фашистов создать коллаборационистское правительство.
В Бельгии тоже проходили крупные стачки: в июне 1940 г. в Лютихе, в сентябре того же года в Боринаже, где приняли участие 10 тыс. рабочих. В апреле и мае новую волну стачек поддержали 20 тыс. трудящихся индустриального города Шарлеруа. В годовщину нападения гитлеровской Германии на Бельгию - 10 мая 1941 г.-против фашистской оккупации протестовали трудящиеся провинции Лютих. В забастовке участвовало 100 тыс. рабочих под руководством известного коммуниста Жюльена Лао. Оккупационные органы власти и коллаборационистское руководство концернов были вынуждены повысить зарплату на 8%. Однако этой незначительной подачкой они не смогли ослабить борьбу Сопротивления бельгийского народа. Особенно сильным было французское движение Сопротивления. Нелегальному комитету Коммунистической партии удалось сохранить руководство партийными организациями на предприятиях и в жилых районах и направлять прогрессивные силы внутри движения Сопротивления. В 1939 г. было выпущено 16 нелегальных номеров изданий «Юманите», в 1940 г. их было 79 общим тиражом около 10 млн. экземпляров. Народные комитеты, создававшиеся коммунистами, руководили многими акциями Сопротивления, которые протекали под лозунгом выполнения требований рабочих. В декабре 1940 г. на заводе Рено администрация вынуждена была дать указание разобрать несколько сот мотоциклов, так как они были приведены в негодность рабочими.
Моторы фирмы «Гноме ет Роне» из-за брака не могли принимать на предприятиях. 11 ноября 1940 г., в день перемирия 1918 г., проходила демонстрация в Париже, в организа- ции которой приняла участие известная коммунистка Даниэль Казакова. Фашистские военные подразделения стреляли в демонстрантов, убили 12 и ранили около 50 человек. В апреле - мае 1941 г. в течение трех недель бастовало 100 тыс. горнорабочих в департаменте Па-де-Кале. Около 2 тыс, рабочих было арестовано, и 1500 из них высланы на принудительные работы в гитлеровскую Германию. Осенью 1940 г. возникли первые партизанские отряды. В борьбе принимали участие также патриоты из других слоев населения. Движение «Свободная Франция», которое организовал де Голль в Лондоне, постепенно выросло в значительную военную организацию. Все эти примеры свидетельствуют о непоколебимой борьбе народов против фашистского господства, за на- циональную независимость, за свободу.
Несмотря на большие трудности, которые возникли перед немецким движением Сопротивления после вторжения вермахта в Северную и Восточную Европу, оно непоколебимо продолжало борьбу против нацизма и вскоре вошло в широкий антифашистский фронт, охвативший большинство народов. С арестом Вилли Галля и разгромом партийной организации, которой он руководил в Берлине в начале 1940 г., прежде всего были затруднены усилия по созданию оперативного руководства КПГ в Германии. Но другие уполномоченные ЦК КПГ продолжали решать эту задачу. В этом направлении действовали в Берлине Рудольф Халлмейер, Генрих Шмеер и Артур Эммерлих. Рудольф Халлмейер до самого ареста в августе 1940 г. активно работал в организации Сопротивления, руководимой Робертом Урихом. В августе было образовано руководство этой организации, работавшей нелегально в 1936-1937 гг. В него вошли кроме Роберта Уриха коммунисты Курт Леман, Франц Метт и социал-демократ Леопольд Томшик. Эта организация Сопротивления имела прочную связь с 22 берлинскими предприятиями, среди них АЕГ, «Осрам», «Сименс», «Дейче ваффен унд муниционсфабрикен». С активистами на предприятиях регулярно проводились совещания о методах антифашистской деятельности. Им удалось объединить разрозненных членов КПГ в единую партийную организацию. Ее руководство работало по директивам ЦК и являлось его представителем в Берлине. Оно настаивало также на объединении организаций Сопротивления в других местах Германии, а также на активизации антифашистской борьбы социал-демократов. Эта организация Сопротивления действовала как руководство Компартии в общегерманском масштабе и существовала до разгрома гестапо в 1942 г.
Урих и его соратники были тесно связаны с группой Сопротивления в Мюнхене, руководимой капитаном в отставке Йозефом Рёмером. С весны 1940 г. до начала 1942 г. они издавали совместный нелегальный печатный орган «Служба информации», который помогал активистам движения Сопротивления данными о положении в антифашистской борьбе и постановкой конкретных задач. Эту «Службу информации» получали в числе многих других также организации Сопротивления в северочешской области, в которой совместно боролись немецкие и чешские антифашисты под руководством Венцеля Шольца и Йозефа Грубы, В октябре 1939 г. Грубы установил через организации Сопротивления в Праге связь с ЦК КПГ. В конце 1940 г. коммунисты различных организаций Сопротивления в Краузовой Буде встретились на совещании, где обсуждался вопрос о дальнейших путях борьбы.
Доказано также существование прямых связей между организацией Сопротивления Роберта Уриха и другими организациями, которые существовали в это время в Берлине и других центрах Сопротивления в Германии. К ним относятся организации, которыми руководили Ион Зиг, Антон Зефков, Вильгельм Гуддорф и Отто Грабовски. В Лейпциге антифашистскую борьбу продолжали организации Сопротивления, сгруппировавшиеся вокруг Георга Шумана, Отто Энгерта и Курта Крессе, в Тюрингии - вокруг Теодора Нейбауэра, в Гамбурге - вокруг Роберта Абсхагена, Бернарда Бестлейна и Франца Якоба.
Штутгартские антифашисты подготовили листовку «Голос народа». В Ульме, Висбадене и других местах вывешивали плакаты и лозунги против фашистской войны. Огромное значение для антифашистской борьбы имело возобновление издания газеты «Роте фане». В специальном поручении уполномоченному ЦК КПГ Артуру Эммерлиху Центральным Комитетом предлагалось вновь издать с помощью партийных организаций и организаций Сопротивления этот партийный орган в Берлине. Артур Эммерлих руководил партийными организациями в берлинских районах Моабит и Рейникендорф, а также в других частях города. Он имел прочную связь с группой Сопротивления учителей, руководимой Куртом Штеффельбауэром. С помощью всех этих организаций ему удалось во- зобновить выпуск «Роте фане». В январе 1941 г. вышел ее первый номер. В марте - двойной номер 2-3 и в мае - номер 4-5. Газета была напечатана на пишущей машинке и содержала политические статьи и информацию, составленную по материалам московского радио.
Она направляла практическую работу нелегальных борцов Сопротивления. Так, в передовой статье номер 2-3 говорилось: «Борьба против империалистической войны означает: на предприятиях обучать рабочих различным формам сопротивления против эксплуатации. Борьба против империалистической войны означает: выступать, если представляется возможность, против всех антинародных мероприятий режима. Борьба против империалистической войны означает: отказывать режиму в средствах для ведения войны». Арест 24 мая 1941 г. Артура Эммерлиха в Гамбурге, откуда он хотел ехать к заграничному руководству в Швецию, и Курта Штеффельбауэра, а также ряда других коммунистов 28 мая сорвал их актирную издательскую деятельность и объединение участников движения Сопротивления.
Из оперативных сводок фашистского полицейского аппарата установлено, что антифашистская борьба в первый период войны усилилась. В сообщении от 1 декабря 1939 г. с берлинского завода «Сименс и Гальске» говорится: «Крут слушателей вражеских радиопередач, кажется, продолжает увеличиваться... Тут и там становятся заметными в этом направлении организованные формы». Гестапо только в Берлине за первые 13 месяцев войны отобрало около 1100 прокламаций. Почта выследила около 1800 прокламаций и 1500 нелегальных листовок, что было лишь незначительной частью издаваемых и распространяемых материалов. Весной и в октябре 1940 г. органы гестапо сообщали из Западной и Южной Германии о «налетах на членов фашистских молодежных организаций». Это привело к аресту многих молодых людей в возрасте от 16 до 24 лет. В одной из оперативных сводок от 1 января 1941 г. руководители немецкой гитлеровской молодежи утверждали о существовании юношеской группы, которая ведет к «политическому разложению молодежи». «Группы частично создаются по образцу бывших марксистских молодежных групп. Они или являются их продолжением, или действуют в том же духе. Эти группы создают значительную опасность для воспитания рабочих из гитлерюгенда и объединенными усилиями могут упорно бороться с полицией. Поэтому необходимо принять решительные меры и требовать создания молодежных рабочих лагерей для неисправимых».
В Штуттгарте нелегальная антифашистская организация регулярно слушала передачи московского радио и распространяла их затем среди рабочих. В Дрездене организация Сопротивления, активными руководителями которой были Фриц Шульце и Карл Штейп, организовала и вела антифашистскую работу вплоть до ареста большинства ее членов весной 1942 г. Организация создала опорные пункты на дрезденских предприятиях и поддерживала связи с организациями Сопротивления в Лейпциге, Берлине и уполномоченным ЦК Артуром Эммерлихом.
Осенью 1939 г. группы Сопротивления, созданные в довоенное время Арвидом Харнаком и Харро Шульце-Бойзеном, объединились. Эта разветвленная антифашистская организация имела опорные пункты в Берлине и во многих других городах Германии, а также связи за границей. Члены этой организации драматург Вильгельм Ширман-Хорстер, член КПГ с 1923 г., и 23-летний коммунист Ганс Komm вели работу в Берлине среди художников. В судебном деле фашистского суда об этой организации говорится: «Ширман являлся типичным квалифицированным коммунистическим руководителем, он имел духовное господство над своими слушателями, углублялся в коммунистическую теорию и готовил их для практической деятельности заговорщиков».
Организация Сопротивления в Берлине, в состав руководства которой входил Ганс Гюнтер, издавала антифашистские прокламации «Дас фрейе ворт» тиражом 300 экземпляров. Их расклеивали в различных частях города. В прокламациях подчеркивалось: «Гитлеровская победа - вечная война! Каждая фашистская победа несет новую войну!» На «Нептун-верфт» в Ростоке в октябре-ноябре 1940 г. были вывешены антивоенные лозунги, один из которых гласил: «Долой Гитлера и его сброд убийц!» Гестапо в своих донесениях констатировало увеличивающееся сопротивление рабочих в приморских районах. В каждом из докладов говорилось, что судостроительные рабочие не хотят выполнять сверхурочную работу и у ненадежных элементов обнаруживается склонность к объединению с прогульщиками. На заводах Хейнкеля в Ростоке в октябре-ноябре 1940 г. рабочие силой добились выплаты премии, которую руководство концерна хотело в то время вложить в вооружение, а рабочим обещало на эту сумму построить после войны «общежитие».
На цинковых металлургических предприятиях в Магдебурге рабочие саботировали производство вооружения. Они выбросили на заводе лозунг «Долой войну!». На лейпцигском заводе «Хазаг» нелегальной заводской группой Коммунистической партии издавались листовки с девизом «Солидарность с нашими польскими братьями по классу». По результатам исследования на сегодняшний день, только в Мекленбурге с сентября 1939 г. до конца 1940 г. было проведено 76 политических судебных процессов. После арестов в конце 1940 г. и в начале 1941 г. в Теплице, где совместно боролись чешские, словацкие и немецкие антифашисты, были отданы под суд 300 противников нацизма. Нацистская юстиция вынесла 36 смертных приговоров. Многие смелые акции антифашистов говорят о том, что самые преданные и классово сознательные силы немецкого народа в первые два года второй мировой войны продолжали свою борьбу против фашизма. Она приобретала при этом различные формы: слушание мос- ковского радио, печатание и распространение листовок, написание антифашистских лозунгов, материальная поддержка военнопленных, а также арестованных борцов Сопротивления и угнанных в неволю рабочих, проведение актов саботажа па предприятиях и разъяснение массам основных политических вопросов. Одновременно в этот период происходило укрепление организаций Сопротивления, которые выступили в последующие годы войны, и усиление под руководством ЦК КПГ постоянного оперативного руководства нелегальной борьбой партии в Германии.
В эмиграции немецкие антифашисты предпринимали усилия, чтобы поддержать борьбу против фашистского «нового порядка», против дальнейшего расширения войны и за поражение гитлеровской Германии. В различных странах они тесно работали вместе с национальным движением Сопротивления и принимали участие в некоторых акциях борьбы. В неоккупированной части Франции, в Тулузе, в августе 1940 г. был образован нелегальный руководящий орган КПГ во Франции, который проводил совместно с французскими борцами Сопротивления антифашистскую разъяснительную работу среди военнослужащих вермахта. Весной 1941 г. в Париже был создан нелегальный руководящий орган КПГ в оккупированной части Франции.
Разнообразные действия коммунистических, социалдемократических и других противников немецкого фашизма и их самоотверженные, смелые выступления, однако, не были в состоянии склонить массы к большой антифашистской деятельности и свергнуть фашистский режим изнутри. Важнейшая предпосылка для этого - единство действий рабочего класса - отсутствовала вследствие антикоммунистических установок правых социал-демократических вождей.
Характерным для концепции руководящих социалдемократов было стремление объединить противников Гитлера, но без коммунистов и даже против них. Это стремление маскировалось формулировкой: желательно заключить союз из всех «противников тоталитарной силы». Вместе с тем эти социал-демократы находились в прямом соглашении с антикоммунистическими буржуазными силами. Так, Тео Гесперс в журнале «Камерадшафт», издаваемом молодежными католическими вождями в Лондоне, осуждая коммунистов, писал, что он не думает, что «немецкий народ хочет поменять одну диктатуру на другую».
Отсутствие единства действий всех противников фашизма и как следствие этого небольшое количество массовых акций против войны облегчали германскому фашизму дальнейшее расширение государственно-монополистической системы для угнетения народа, гонку вооружения и подготовку новых преступлений против других народов, и прежде всего против Советского Союза.
Антифашизм: К истории понятия
Иллюстрация из антифашистского комикса "Кур-фашист". Художник Эрдил Ясароглы
Автор - Ансон Рабинбах , профессор современной европейской истории в Принстонском университете, один из основателей и авторов журнала New German Critique , а также автор многочисленных публикаций, в том числе книг В тени катастрофы. Немецкие интеллектуалы между Апокалипсисом и Просвещением (1996, на англ.) и Человек-мотор. Энергия, усталость и происхождение модерности (2001, на нем.)
Антифашизм.
Эпохи в развитии одной точки зрения
Резкость, с которой в настоящее время ведется дискуссия о завещании антифашизма, проистекает в значительной степени из отсутствия согласия относительно его исторической роли как политического и культурного движения. В противоположность итальянскому фашизму и германскому национал-социализму, считавшимся после 1945 г. побежденными в военном отношении и политически дискредитированными, репутация антифашизма колоссально возросла, ведь его окружал нимб победоносного движения Сопротивления и советского триумфа. Коммунистические партии и режимы послевоенного времени, причем в совершенно особой степени в ГДР , видели свою легитимацию в жертвах, принесенных героями и мучениками – теми, имена которых стояли до 1989 г. в центре мифов и ритуалов, санкционированных государством. В то время как некоторые историки отождествляли антифашизм с защитой западной культуры и демократии и придавали ему положительную коннотацию, другие – ввиду связанности с коммунизмом – считали его проявлением крайней коррумпированности.
Пример этого противоречия дают позиции двух видных историков. Оба – ветераны антифашистского движения. Британский историк Эрик Хобсбаум Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914-1991). М., 2004. говорит о триумфе антифашизма в 30-е гг.: левые распростились со своими утопиями, пришли в себя после тяжелых поражений, выступили против малодушной и бесчестной политики «умиротворения» и во многих местах создали широкую коалицию против фашизма, в которую входили консерваторы, либералы, социалисты и коммунисты. Напротив, французский историк Франсуа Фюре Фюре Ф. История одной иллюзии. М., 1998. не усматривает в антифашизме ничего иного, как только новое лицо сталинизма – маску, с помощью которой европейские коммунисты, что называется, за ночь смогли превратиться из ревностных большевиков в пользовавшихся уважением борцов за свободу, преисполненных ненависти к Гитлеру и объединенных под знаменем гуманизма и демократии.
Ни одному из этих подходов не удастся ни осознать понятие антифашизма во всей широте его спектра, ни оказаться на высоте многообразия возможностей толкования этого феномена. Собирательное понятие антифашизма должно было включать как официальные заявления Коммунистического Интернационала (Коминтерна), объяснявшие фашизм «выходом из берегов» монополистического капитала, так и публицистической активностью видных представителей интеллигенции, например, Ромена Роллана или Генриха Манна, мотивированной моральными соображениями. На высшей точке своей популярности, в 30-е гг., антифашизм был лозунгом левых. Он представлял собой компромиссную формулу и общий знаменатель совместной борьбы против национал-социализма. С одной стороны, антифашистское движение во многих местах достигло значительной поддержки среди населения. С другой оно, однако, формировало фатальную силу ослепления, омрачавшую способность многих западных интеллектуалов к принятию решений. В конечном счете, немало этих активных участников антифашистской борьбы совершили дрейф в «двойную жизнь», определявшуюся секретной службой сталинского режима.
Следовательно, необходимо как вовлекать в рассмотрение некоммунистический антифашизм на более широкой основе, так и выходить за пределы партий и организаций, чтобы равным образом обрести взгляд на разнообразные идеи, деятельность самых различных интеллектуалов, многоголосую публицистику, активность, мотивируемую религиозными соображениями и повседневную жизнь. При этом столь широкий подход никоим образом не исключает понимания антифашизма как картины мира, ориентированной на включение, которая, несмотря на все различные формы и мотивации, находила свой минимальный общий знаменатель в принципиально враждебной позиции по отношению к фашистской идеологии. Целесообразно поэтому проводить различие между официальным антифашизмом Коминтерна, антифашизмом местных инициатив, интеллектуалов-эмигрантов и групп некоммунистического Сопротивления. Ведь за понятием «антифашизм» скрывается, несомненно, многообразный феномен, охватывавший широкий спектр убеждений, надежд и эмоций. Историю этой морально-политической точки зрения, характеризовавшейся крайней степенью изменчивости, можно обрисовать в виде трех фаз.
Антифашизм до «захвата власти» Гитлером (1920-1933 гг.)
Жестокое насилие против итальянских социалистов и коммунистов, к которому фашисты прибегали еще до захвата власти Бенито Муссолини в октябре 1922 г., поначалу не вызвало большого беспокойства в рядах Коммунистической партии Италии (КПИ ). Основатель и вождь партии Амадео Бордига не мог распознать принципиального различия между буржуазной демократией и фашистской диктатурой. Убежденный в предстоявшем крахе капитализма, он считал большей опасностью установление социал-демократического правительства после свержения диктатуры. В 1922 г. в виде Alleanza del Lavoro («Союз труда». – Ит., прим. пер.) была основана, вероятно, первая антифашистская организация, опиравшаяся на более или менее стихийную коалицию социалистов, республиканцев, членов профсоюзов и коммунистов.
Этот ранний антифашизм был очевидно многообразным как с точки зрения его идеологических движущих мотивов, так и в отношении политических целей. Во главе парламентской оппозиции стоял, вплоть до смерти в 1926 г., последовавшей в результате избиения, Джованни Амендола, блестящий журналист, протестовавший против запрета оппозиционных партий и сформировавший понятие «тоталитарный» для описания системы Муссолини. Католические, социалистические и коммунистические противники диктатуры, которые в 1924 г. после убийства социалиста-реформиста Джакомо Маттеоти вышли из парламента, основали Aventine Secession Назван так в память о протесте Гая Гракха в Древнем Риме. («Авентинский блок». – Ит., прим. пер.).
В следующие годы антифашистов шантажировали, арестовывали, принуждали к эмиграции и убивали. Философ Бенедетто Кроче, представлявший собой голос итальянского либерализма, отказался от первоначальной поддержки Муссолини и опубликовал 1 мая 1925 г. свой знаменательный «Манифест либеральной интеллигенции», требовавший «более глубокого и четкого понимания добродетелей либеральной позиции и права» Первоначально вышел в „Il Mondo“, 1.5.1925. . После 1926 г. КПИ , возглавляемая Антонио Грамши, который по приказанию Муссолини был арестован в 1926 г., и руководителем партии в эмиграции Пальмиро Тольятти, заняла более критическую позицию в отношении итальянской диктатуры. Оба лидера, однако, придерживались позиции, согласно которой фашизм, по меньшей мере в первые годы своего существования, был подлинно революционным движением.
Никакое другое итальянское движение Сопротивления не имело таких притока и поддержки, как подпольная коммунистическая организация. В то же время коммунисты в изгнании ослабляли итальянское Сопротивление, так как не участвовали в нем. Под руководством социалиста Пьетро Ненни в 1927 г. в Париже было создано объединение « Concentrazione Antifascista » («Антифашистская концентрация». – Ит., прим. пер.). Самой большой антифашистской организацией в эмиграции была „ Jiustizia e Liberta “ («Справедливость и свобода». – Ит., прим. пер.). Ее основатель Карло Россели выступал в пользу либерального социализма как альтернативы груде осколков, которую оставили после себя разногласия среди европейских левых. Выдающуюся роль в сообществе парижских изгнанников играли многие из видных антифашистских писателей Италии, например, Карло Леви, Чезаре Павезе и Игнацио Силоне. Но после убийства в 1932 г. братьев Карло и Роберто Россели итальянские антифашисты-эмигранты все более теряли влияние на обстановку на родине.
В то же время советская внешняя политика 20-х гг. была как нельзя более противоречивой. СССР поддерживал дружеские отношения с Мусолили и всеми силами добивался, особенно после заключения в 1922 г. Рапалльского договора, благосклонности националистических правых сил в Германии. В 1924 г. Сталин провозгласил новую политику Коминтерна: «Социал-демократия есть объективно умеренное крыло фашизма… Эти организации не отрицают, а дополняют друг друга. Это не антиподы, а близнецы» Сталин И.В. Сочинения. Т. 6, М., 1947, с. 282. . По тактическим соображениям коммунисты и национал-социалисты в 1931 и 1932 гг. заключали временами даже реальные союзы, как, например, в ходе В соответствии с этим Международный конгресс против фашизма и войны, состоявшийся несколькими месяцами ранее, не смог добиться принципиального осуждения фашистских движений в Германии и Италии.
Антифашизм в эру Гитлера и Сталина
До 1934 г. итальянские социалисты в эмиграции образовали вместе с австрийскими и германскими социал-демократами острие оппозиционного движения, направленного против Муссолини и Гитлера. После поджога рейхстага 28 февраля 1933 г. было арестовано около 5 тыс. коммунистов. Несколько позже последовали запрет и разгром Коммунистической партии Германии с ее 100 млн. членов и почти 6 млн. избирателей. Тем не менее, еще до января 1934 г. Красная Армия поддерживала дружественные отношения с германским рейхсвером. К тому же СССР заключил торговое соглашение с Германией. Ведущие советские политики начали, однако, размышлять в то же время о том, не был ли союз с Францией и Великобританией целесообразнее усилий ради сохранения ухудшавшихся германо-российских отношений. Наконец, в мае 1935 г. Советский Союз подписал секретные договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, сигнализировавшие о внешнеполитическом повороте.
Между тем события во Франции посодействовали тому, что антифашистское движение обрело растущую поддержку среди населения. Мятеж националистических «лиг» 6 февраля 1934 г. привел к мощным контрдемонстрациям левых сил 12 февраля, в тот же день, когда в Вене разразилось социал-демократическое восстание против правительства во главе с канцлером Дольфусом. Кроме того, совместное антифашистское заявление подписали представители интеллигенции, придерживавшиеся разных политических взглядов, в числе которых были сюрреалисты Андре Бретон, Рене Кревель и Поль Элюар, писатель Андре Мальро и радикальный философ Эмиль Шартье.
На конгрессе в июне 1934 г. коммунист Морис Торез заявил своим сторонникам, что речь идет о выборе не между коммунизмом и фашизмом, а между фашизмом и демократией Ср. Denis Peschanski. Et pourtant ils tournent. Vocabulaire et strategie du PCF , 1934-1936, Paris, 1988. . В 1930 г. в департаменте Луара насчитывалось лишь около двухсот активных коммунистов; в 1935 г. их численность увеличилась до 5 тыс. в 77 местных антифашистских комитетах. Коммунистическая идея достигла не только рабочих кварталов Орлеана, но и сельских местностей, где левые традиционно едва ли обладали хоть каким-то влиянием. Остается неясным, в какой мере это давление снизу побудило французскую Parti Communiste (Коммунистическую партию. – Фр., прим. пер.) к повороту, совершившемуся 27 июля 1934 г. – в тот день, когда она подписала заявление о единстве с социалистами.
Этот пакт предвосхищал, вне сомнения, стратегию «широкого антифашистского Народного фронта», провозглашенную 25 июля 1935 г. на VII конгрессе Коминтерна. Руководителем Коминтерна был Георгий Димитров, с момента выдвинутого против него обвинения во время Лейпцигского (1933 г.) процесса о поджоге рейхстага обладавший статусом героя. Названная его именем коминтерновская формула Димитрова определяла отныне фашизм как «открытую террористическую диктатуру наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала» Резолюции VII Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала, [М.], 1935, с. 10. .
Этот союз левых оказался сцементирован в результате создания по итогам парламентских выборов в мае 1936 г. правительства Народного фронта во главе с премьер-министром социалистом Леоном Блюмом. Численность депутатов-коммунистов увеличилось в семь раз, а социалисты получили 146 мандатов (вместо прежних 97). Во время забастовочной волны 1936 г. возникла, однако, напряженность в правительстве Блюма. Преобладание коммунистов в антифашистских организациях Франции, в свою очередь, отдаляло их от антифашистов на местном уровне и выразилось в быстрой потере голосов в низах.
Германским социал-демократам и коммунистам, находившимся в эмиграции, не удалось организовать совместное сопротивление, даже если в обеих группах были личности вроде коммуниста Вилли Мюнценберга или социал-демократа Рудольфа Брейтшейда, пытавшихся установить такую связь между двумя партиями. Мюнценберг и его «лейтенант» Отто Кац дирижировали кампаниями, конгрессами и комитетами за освобождение Эрнста Тельмана, привлекавшими к себе всеобщее внимание. Но антифашистская активность вовсе не находилась под доминирующим влиянием коммунистов. Если сравнить численность публикаций немецких коммунистических и некоммунистических эмигрантов, то окажется, что буржуазно-либеральные авторы публиковались в три раза больше коммунистических. Тем самым антифашистская культура 30-х гг. характеризовалась социальной открытостью, политической гибкостью и не в последнюю очередь недостатком идеологической точности, что прослеживалось с особой четкостью на примере понятий «фашизм» или «фашисты».
Организации Народного фронта поддерживали антифашистов в чем только возможно, от помощи представителям интеллигенции, например, Ромену Роллану, Андре Жиду и Генриху Манну, до подготовки выступлений советских артистов, чтений с участием архиепископа Кентерберийского и чаепитий в поддержку испанских республиканцев. Эта деятельность, производившая впечатление скорее чего-то безобидного, часто скрывала лишенное критики восхищение событиями, происходившими в Советском Союзе, причем ее субъекты отчасти даже нередко закрывали глаза на преступления, совершавшиеся в этой стране. На высшей точке Гражданской войны в Испании и «большого террора» в Советском Союзе просоветская позиция не подразумевала, однако, ни поддержки коммунизма, ни отклонения либерализма. «Антифашистское движение – вспоминал, например, историк Джордж Л. Мосс – имело для нас в 30-е гг. самостоятельную политическую и культурную ценность; ему можно было приписать восхищение одиноким сопротивлением Советского Союза политике умиротворения, как и материалистическим восприятием истории, но в то же время и неприятие коммунизма и большевизма как системы» George L. Mosse. Aus großem Hause. Erinnerungen eines deutsch-jüdischen Historikers. München, 2003, S. 176. .
Следовательно, антифашизм представлял собой сложное смешение из идей, образов и символов, которое в конечном счете разделяло мир на два враждовавших лагеря, и каждая политическая оценка подчинялась манихейской логике. В вихре между «фашизмом» и его врагами, в мире, разделенном между силами прогресса и реакции, друзьями и врагами культуры и цивилизации не было места для средней позиции или нейтральной точки зрения человека, не участвовавшего в борьбе. Историк Ричард Кобб, живший в 30-е гг. в Париже, описывает в своих мемуарах, как Франция переживала своего рода умственную, моральную войну, в ходе которой надлежало принимать решение в пользу фашизма или коммунизма Ср. Richard Cobb. A Second Identity. Essays on France and French History. London, 1969. .
Согласно этой «логике врага и друга» антифашистский миф мужественной невинности проектировался в особенности на мужских героев. «Лучше быть вдовой героя, чем женой труса» – гласило часто цитировавшееся изречение того времени. Сердцевину этого мифа о героической невинности образовывала вышедшая в 1933 г. в Париже «Коричневая книга о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре» , один из бестселлеров международного коммунизма и равным образом «библия антифашистского крестового похода» Arthur Koestler. Autobiographische Schriften. Bd. I: Frühe Empörung. Frankfurt am Main, 1993, S. 416. . Она нарисовала образ национал-социализма, который в момент своего триумфа не только замаскировал поражение коммунизма, но и довольно точно проиллюстрировал сущность национал-социализма: образ режима, у которого отсутствовала поддержка населения, который опирался на террор, заговор и вымогательство и которым управляли «феминизированные» гомосексуальные дегенераты, наркоманы, садисты и продажные чиновники.
Многочисленные добровольцы из разных стран, на высшей точке антифашистского движения во время Гражданской войны в Испании (1936-1939 гг.) отправившиеся в эту страну, действительно испытывали чувство, что они принадлежат не каким-либо нации или классу, партии или движению, представляют доктрину или метафизику, а защищают объединенную гуманность, все сторонники которой говорили одинаковым спартанским языком, приносили равные жертвы и вместе боролись за объединение мира. Писатель Милтон Вольф вступил в 1937 г. в так называемые «бригады имени Линкольна» (в действительности батальон им. Линкольна. – Прим. пер. ), состоявшие из 3 тыс. американских добровольцев. Позже он в третьем лице так писал о своих переживаниях в «Испанском уроке»: «В 1936 году он уехал в Испанию, потому что был антифашистом. Он думал, хотя и не был в этом вполне уверен, что фашизм захлестнет весь мир, если его не остановят в Испании. Приехав в Испанию, он поначалу не знал, что следовало делать. Он, конечно же, ничего не знал о борьбе, убийстве или смерти. Но он был добровольцем. В Испании он встретил людей, для которых антифашизм был жизнью, сном и пищей, которые неутомимо трудились ради этой цели» Milton Wolff. Spanish Lesson. – Alvah Cecil Bessie (Hrsg.) Heart of Spain. Anthology of Fiction, Non-Fiction, and Poetry. New York, 1952, S. 451-453. . Эта риторика невинности и невинность антифашистской риторики могли бы объяснить, почему антифашизм представал в глазах его ветеранов столь «чистым». В своем классическом произведении «Моя Каталония» (1938) Джордж Оруэлл утверждает, что данная иллюзия и была в действительности правильной «антифашистской позицией», распространявшейся систематически и тщательно, чтобы замаскировать подлинную природу гражданской войны в гражданской войне George Orwell. Mein Katalonien. Bericht über den Spanischen Bürgerkrieg. Zürich, 1975. .
Настоящей пощечиной для противников Гитлера оказался пакт о ненападении, подписанный 23 августа 1939 г. министрами иностранных дел В.М. Молотовым и Иоахимом фон Риббентропом. Хотя Сталин уже начал отдаляться от испанского конфликта, хотя информация о возможном сближении с Гитлером циркулировала уже с 1937 года и хотя англо-французский альянс так никогда и не стал фактом, никто не считал возможным то, что казалось невозможным. В то время как большинство коммунистов быстро капитулировали и отказались от антифашистской позиции в пользу просоветской, меньшинство интеллектуальных диссидентов – Вилли Мюнценберг, Манес Шпербер, Артур Кёстлер, Густав Реглер, Игнацио Силоне и Ханс Зааль – порвали со сталинистской системой верований, чтобы оставаться антифашистами так, как они понимали эту позицию. Принужденные делать выбор между лояльностью к коммунизму и оппозицией в отношении Гитлера, эти писатели поняли, что силы макиавеллизма», по характеристике Манеса Шпербера, объединились в тоталитарный союз Mannès Sperber. Bis man mir Scherben auf die Augen legt. Erinnerungen. Wien, 1977, S. 224 ff. . Затем на время действия пакта Гитлера-Сталина слово «фашизм» полностью исчезло из коммунистического лексикона.
Если пакт Гитлера-Сталина и разрушил надежду европейских антифашистов на скорый конец фашизма, то нападение на Советский Союз 22 июня 1941 г. отчасти укрепило ее. Тем не менее было бы ошибочно полагать, что политика Коминтерна во время войны, проведение которой было снова прекращено в мае 1943 г., вновь сумела бы возродить широкий антифашистский консенсус эры Народного фронта. Сталин выступил против идеи пропагандировать войну между национал-социализмом и Советским Союзом как принципиально «антифашистскую войну» и потребовал вместо этого создания широкого «национального фронта» всех патриотических сил, намеревавшихся бороться против немцев. «Великая Отечественная война» стала в Советском Союзе национальным символом и национальным мифом, продолжающим жить и после коллапса коммунизма.
Антифашизм после фашизма
После Второй мирровой войны антифашизм превратился в миф, связанный с созданием новых «народных республик» во всей Восточной Европе. Расширение сферы советского господства прославлялось как победа над фашизмом, ликвидация частной собственности оправдывалась в качестве «меры предосторожности» против возрождения «империализма» и «милитаризма». Во время холодной войны символами этого мнимого возрождения считались Западная Германия и США . ГДР , антифашистская и постфашистская согласно соответствующим заявлениям, основывалась на сложном «сплаве» мифов, легитимировавших сами себя, но прежде всего на утверждении о том, что КПГ возглавляла значительное движение Сопротивления национал-социализму, и именно победоносная история этого движения увенчалась в конце концов созданием «первого социалистического государства» на немецкой земле. Антифашистский миф жил прежде всего благодаря своему стереотипному преувеличению героев Сопротивления, торжественному возвеличению жертв, которые принес Советский Союз и «житиям святых», служивших основой для текстов учебников, памятников и ритуалов. Прежнего вождя КПГ Эрнста Тельмана, арестованного в 1933 г. и убитого в концентрационном лагере Бухенвальд в 1944 г., превратили в центральную фигуру в этом официальном почитании святых – ему посвящались бесчисленные стихотворения, книги и песни.
Это якобы антифашистское германское государство предоставило значительную амнистию массе бывших членов и сторонников НСДАП . Антифашистское повествование позволяло скрыть широкую поддержку НСДАП и Гитлера населением и огульно освободить его от какой бы то ни было ассоциации с только недавно побежденным национал-социалистским режимом. Коллективная память в ГДР до такой степени подвергалась манипулированию, ритуализации и цензуре, что существовала и имела право на существование только одна авторизованная версия истории антифашизма. Особенно в 50-е гг. КПГ представлялась в качестве единственной руководящей и эффективной силы антифашистского Сопротивления в Германии. В восьми больших томах официальной с точки зрения партии «Истории германского рабочего движения» Autorenkollektiv. Walter Ulbricht et al. Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. 8 Bde., hrsg. v. Institut für Marxismus-Leninismus beim ZK der SED , Berlin (Ost), 1966. не упоминались такие ключевые фигуры немецкого антифашистского движения, как впавший в немилость Вилли Мюнценберг, и само собой разумелось, что она избегала упоминания о примерно 3 тыс. эмигрантах, павших жертвами «большого террора» в СССР .
В условиях сталинизма собственная биография была чистой воды делом случая. Формулирование биографии, а потом и ее изменение с тем, чтобы она содержала «правильное» антифашистское прошлое и записывала правильные пункты на счет автора, представляло собой conditio sine qua non (непременное условие. – Лат., прим. перев .) восхождения в ряды партийной элиты. Санкционированные государством мифы антифашистского Сопротивления часто сталкивались с реальным жизненным опытом индивидов и групп, которые, как только что было описано, действительно переживали события, возведенные в ранг стилизованного воспоминания. Среди них были, например, ветераны Гражданской войны в Испании, хотя и ставшие объектами поклонения в пантеоне героев, но часто воспринимавшиеся как опасность для официального воспоминания. Их опыт знакомства с испанской военной полицией, с репрессиями со стороны анархистов и «троцкистской» ПОУМ (сокращение испанского названия POUM – Partido Obrero de Unificación Marxista, Рабочая партия марксистского объединения. – Прим. пер. ), а также знание ими того, что писатель Бодо Узе назвал «арестом там» (в Советском Союзе) питали глубокое недоверие к ним со стороны партийных кадров.
В 1953 г. в ГДР было внезапно распущено ОЛПН (Объединение лиц, преследовавшихся при нацизме), так как постоянно имели место трения между членами объединения и режимом. Некоторые члены другой группы, пользовавшейся высоким уважением – коммунистические функционеры, заключенные в концлагере Бухенвальд – как выяснилось позже, в качестве «красных капо» (лагерных полицейских) оказались вовлеченными в крайне сомнительные события. Тем не менее, опыт заключения или эмиграции в Советском Союзе привел среди членов партии не, скажем, к бо льшим сомнениям, а напротив – усилил лояльность к делу и недоверие к товарищам, которые могли бы злоупотребить этой лояльностью.
С самого начала активные «борцы против фашизма» занимали более высокую позицию в официальной иерархии памяти, чем оставшиеся в живых после холокоста или свидетели Иеговы, которых лишь не без колебаний признавали «жертвами фашизма». Коммунистов, переживших войну в западной эмиграции, ставили под наблюдение, так как – и отчасти не без основания – их приверженность идеологии вызывала сомнение. До начала 60-х гг. большинство левых интеллектуалов еврейского происхождения, в числе которых философ Эрнст Блох, литературный критик Ханс Майер или публицист Альфред Канторович, после 1945 г. обосновавшиеся в советской оккупационной зоне, а затем в ГДР , перебрались на Запад.
В 1948 г. Советский Союз начал кампанию против видных представителей еврейского народа, старт которой был дан с убийства актера Соломона Михоэлса, всемирно известного активиста Еврейского антифашистского комитета (С.М. Михоэлс был председателем ЕАК с момента его создания в 1941 г., убит он был 13 января 1949 г., после ликвидации комитета в ноябре 1948 г. и последовавших тогда же арестов ряда будущих обвиняемых и жертв. – Прим. пер.). В августе 1952 г. были втайне обвинены и казнены 15 советских евреев, в том числе пять известных писателей.
В декабре того же года в Праге были признаны виновными в шпионаже Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Чехословакии Рудольф Сланский и 13 других обвиняемых (в том числе 11 евреев). Наконец, в 1951 г. в ГДР начались приготовления к процессу против «космополитов» (антисемитский эвфемизм). Мишенью процесса был Пауль Меркер, член Центрального комитета СЕПГ , который во время Второй мировой войны жил в Мексике. Хотя после смерти Сталина процесс против Меркера и не состоялся вопреки тому, что планировалось, Меркера обвиняли как агента «империалистической интеллигенции» и «сиониста», так как он выступал за то, чтобы компенсировать евреям страдания, причиненные им немцами. Процесс создал веху в памяти о холокосте в Восточной Германии. За немногими исключениями, например, романа Юрека Беккера «Якоб-лжец» (1969 г.), тема убийства европейских евреев оставалась в ГДР табу до падения Берлинской стены в ноябре 1989 г.
Официальный антифашизм был не чем иным, как культом вокруг ностальгии, санкционированной государством, и образа истории, проникнутого попытками легитимации. Этот культ достиг высшей точки в метафорическом отношении и в отношении реальной политики сооружением в 1961 г. Берлинской стены, которую даже называли «антифашистским защитным валом». Институционализированное воспоминание об антифашизме превратило массовое убийство евреев в нечто маргинальное, так как это массовое убийство было твердой схемой, которая выходила за пределы сферы «вечной борьбы» между коммунизмом и фашизмом и угрожала поэтому дестабилизировать официальное мастерское повествование.
Усилия доброжелательно настроенных ученых и интеллектуалов после 1989 г., направленные на отделение «подлинного» антифашистского завещания или «ощущения жизни» от официальных ритуалов государственной политики воспоминания, не могли при ретроспективном взгляде отделить друг от друга то, что прежде было нераздельно связано. Осознать это, вероятно, горько приверженцам широко толкуемого антифашизма. Хотя далеко не все антифашисты были вовлечены в коммунизм с его преступлениями, антифашизм как идеология и санкционированное государством воспоминание никогда не может рассматриваться в полном отрыве от своего наследия.
Коренной перелом в войне, явившийся результатом побед Советской Армии под Сталинградом и Курском, ознаменовал также начало третьего периода антифашистской освободительной борьбы (1943 - начало 1944 г.). Как пишет один из организаторов движения Сопротивления в Турени (Западная Франция). П. Делану, отклик на сталинградскую победу Советской Армии «был огромным. Германская армия отныне не непобедима. Все более широкие слои народных масс в порабощенных странах проникаются уверенностью» в близком освобождении . Характерными особенностями этого этапа были дальнейшее расширение и интенсификация борьбы, в особенности вооруженной, формирование освободительных армий, окончательное складывание общенациональных фронтов и разработка их политико-экономических платформ.
Большим стимулом для развития Сопротивления во Франции явилась высадка англо-американских войск в Северной Африке, осуществленная в начале ноября 1942 г. Освобождение союзническими армиями Алжира и Марокко сделало «возможным создание центра руководства и организации всех французских сил с тем, чтобы вести национально-освободительную войну и способствовать поражению гитлеровской Германии» .
Грозные для фашизма события произошли в Италии, где антифашистское Сопротивление неуклонно набирало силу. В марте 1943 г. под непосредственным воздействием разгрома фашистских войск под Сталинградом, состоялось первое за два десятилетия власти фашизма массовое выступление итальянского пролетариата: всеобщая забастовка рабочих Северной Италии, организованная коммунистами. Забастовка превратилась в важную пробу сил, ясно показавшую, с одной стороны, политическую зрелость пролетариата, его готовность к борьбе, а с другой - растущую растерянность правящих кругов, неспособность фашистского режима сдерживать усилившееся возмущение масс.
Назревавшая в стране революционная ситуация побудила правое крыло антифашистского Сопротивления изменить тактику из опасения, что в противном случае руководство антифашистским восстанием окажется всецело в руках левых организаций. В июне в Милане и Риме были образованы первые комитеты национального освобождения (КНО), принявшие по инициативе коммунистов и социалистов решение о подготовке восстания. Его целью миланский КНО провозгласил разрыв с фашистской Германией, наказание виновников войны, восстановление демократических прав и свобод .
Консолидации Сопротивления в немалой степени способствовали организационное укрепление компартии и образование в августе 1943 г. Комитета по восстановлению социалистической партии. Заметную роль в Сопротивлении также стала играть образованная летом 1942 г. на базе движения «Справедливость и свобода» мелкобуржуазная Партия действия, которая выступала за революционные методы борьбы с фашизмом.
Подготовленный и осуществленный в верхах «дворцовый переворот» 25 июля 1943 г., результатом которого явилось свержение правительства Муссолини, не разрешил полностью глубокого политического кризиса, в тисках которого оказалась Италия. На другой же день в стране вспыхнули массовые антифашистские волнения. Антифашистские организации образовали в Милане Комитет антифашистской оппозиции, объединившей наряду с левыми партиями также представителей христианско-демократической партии и некоторых других консервативных организаций. Комитет потребовал от правительства немедленного выхода из войны, принятия суровых мер против фашистской верхушки, осуществления важнейших демократических преобразований. Под напором масс, чьи чаяния и надежды выражала антифашистская оппозиция, правительство было вынуждено запретить фашистскую партию. Вместе с тем оно тянуло с выполнением других требований народа, проводило политику лавирования и выжидания.
Обстановка в стране изменилась осенью 1943 г. в связи с высадкой английских и американских войск в Южной Италии. 3 сентября между командованием союзных войск и правительством Бадольо было заключено соглашение о перемирии - акт, который повлек за собой оккупацию немецко-фашистскими войсками всей Северной и Центральной Италии, включая Рим.
Инициатором организации отпора захватчикам выступила компартия, руководство которой уже 31 августа представило Комитету антифашистской оппозиции «Памятную записку о неотложной необходимости организовать национальную оборону против оккупации и угрозы нападения со стороны немцев» . Записка представляла собой важный программный документ, который лег в основу последующей деятельности ИКП по развертыванию национальной антифашистской войны итальянского народа.
9 сентября антифашистские партии образовали в Риме Комитет национального освобождения (КНО)» - орган политического руководства борьбой за изгнание оккупантов, за то, чтобы «вернуть Италии место, по праву принадлежащее ей в содружестве свободных наций» .
Образование КНО не устранило противоречий между оппозиционными фашизму течениями. Это касалось в первую очередь политических перспектив движения. Если левое крыло антифашистской оппозиции провозгласило своей целью установление строя народной демократии и в перспективе - переход к социализму, то правое не шло в своих планах дальше восстановления буржуазно-демократических порядков.
На этом этапе борьбы объединяющие моменты - заинтересованность в изгнании захватчиков и ликвидации фашизма - перевешивали разногласия. Однако для сохранения союза от левых партий, в особенности от компартии, требовалось проявить максимум политической гибкости, не оставлять поисков политических формул и тактики, приемлемых для всей антифашистской оппозиции.
С осени 1943 г. компартия приступила к организации гарибальдийских партизанских отрядов для ведения вооруженной борьбы с фашистами и для подготовки национального антифашистского восстания. Такая задача с очевидностью назрела, о чем свидетельствовали стихийные выступления масс против гитлеровской армии вторжения, в частности четырехдневное сентябрьское восстание в Неаполе. Эти выступления продемонстрировали готовность широких слоев населения, прежде всего трудящихся, с оружием в руках отстаивать независимость и свободу.
С созданием партизанских отрядов антифашистская борьба начала перерастать во всенародную войну против нацизма и фашизма. Действия отрядов, сформированных различными партиями, координировались комитетами национального освобождения во главе с КНО Северной Италии, выполнявшим функции штаба вооруженных сил движения Сопротивления:
Поражение немецко-фашистских войск в битве на Волге вызвало углубление внутриполитического кризиса также в Германии. В этих условиях важное значение приобретало уточнение политических перспектив антифашистского движения. ЦК КПГ еще в декабре 1942 г. принял обращение к немецкому народу - Манифест мира , содержавший оценку военно-политического положения Германии. Руководство компартии констатировало, что продолжение войны приведет страну к катастрофе. Единственный выход, еще остававшийся у немецкого народа, - своими силами покончить с гитлеровским режимом.
Манифест мира предлагал программу из девяти пунктов, предусматривавшую свержение фашистского режима и образование национально-демократического правительства, которое должно провести коренные демократические преобразования. «Цели и требования Манифеста представляли собой... широкую политическую платформу, на основе которой противники Гитлера из самых различных слоев населения, принадлежащие к разным политическим течениям и вероисповеданиям, могли сплотиться и договориться о совместной борьбе» .
В 1943 г. коммунистическому подполью в основном удалось преодолеть территориальную разобщенность. Было создано центральное оперативное руководство КПГ, в которое вошли представители крупнейших антифашистских организаций. В своей работе центральное руководство следовало политической линии, определенной ЦК КПГ. Укрепилось также сотрудничество в подполье между коммунистами- и социал-демократами. Коммунистические и социал-демократические группы действовали совместно на предприятиях, в том числе на военных заводах. Окрепли связи немецких антифашистов с иностранными рабочими. Все это говорило о развитии процесса объединения подлинно национальных патриотических сил.
В том же году в Германии оформилась буржуазная оппозиция, что также было очевидным проявлением нараставшего внутриполитического кризиса. Она стремилась вывести страну из войны «наименьшей ценой», сохранив нетронутыми основы господства монополистического капитала. При этом фактически обходился молчанием вопрос о гарантиях против возрождения фашизма.
Сознавая ограниченность буржуазного антигитлеровского движения, компартия, однако, искала с ним связи, чтобы сделать базу борьбы с нацистским режимом возможно более широкой, отражавшей интересы самых различных слоев населения, в том числе и части буржуазии. Шаги, предпринятые коммунистическим подпольем в этом направлении, не встретили отклика со стороны правого крыла буржуазной оппозиции. Однако на левом ее крыле имелась группа (полковник Штауфенберг и др.), стоявшая за сотрудничество с коммунистами.
Таким образом, к исходу третьего периода войны в Германии созрели условия для перехода к более координированной и активной борьбе с фашизмом.
Большой вклад в антигитлеровское Сопротивление внесло движение «Свободная Германия», зародившееся среди немецких военнопленных на территории СССР. Возникшее по инициативе КПГ, движение вобрало в себя оппозиционные гитлеровскому режиму элементы, принадлежавшие к различным классам и слоям населения. Массовый характер движение «Свободная Германия», преследовавшее антифашистские и антивоенные цели, начало приобретать под влиянием тяжелых поражений, понесенных гитлеровской Германией под Сталинградом и Курском. Летом 1943 г. на конференции представителей военнопленных и немецких общественных деятелей-антифашистов был избран руководящий орган движения - Национальный комитет «Свободная Германия» (НКСГ). Первым его политическим актом был выпуск манифеста к германской армии и германскому народу. Движение «Свободная Германия», подчеркивалось в документе, ставит своей целью сплочение всех немецких антифашистов независимо от их партийной принадлежности для борьбы за прекращение войны, освобождение немецкого народа и Европы от гитлеровского ига, создание подлинно демократической Германии. НКСГ развернул большую агитационно-пропагандистскую работу по вовлечению немецких военнопленных в движение против войны и фашизма. Он также внес существенный вклад в антифашистскую пропаганду, обращенную к германской армии. На ряде участков фронта активно действовали боевые группы немецких антифашистов - уполномоченных комитета «Свободная Германия».
Движение «Свободная Германия» сыграло заметную роль не только в сплочении антифашистских и патриотических сил за пределами Германии, но и в активизации борьбы против гитлеровского режима внутри страны .
Значительно продвинулось по пути сплочения сил и согласованности их действий антифашистское движение Сопротивления в оккупированных странах Западной Европы.
Во Франции в мае 1943 г. начал свою деятельность Национальный совет Сопротивления (НСС), объединивший как левые организации (Национальный фронт, восстановленную в том же году Всеобщую конфедерацию труда, коммунистическую и социалистическую партии), так и основные буржуазные организации, связанные с комитетом «Сражающаяся Франция» .
Национальный совет Сопротивления, полномочия которого распространялись на всю страну, провел большую работу по обеспечению единства вооруженных формирований различных антифашистских организаций. Эта задача в основном была решена с созданием в феврале 1944 г. Внутренних сил Сопротивления (ФФИ). В их состав вошли в качестве самостоятельной единицы и французские франтиреры и партизаны. Во главе ФФИ, численность которых достигала 500 тыс. человек, стояла подчиненная НСС Комиссия военных действий (КОМАК), председателем которой был коммунист Пьер Вийон.
Образование внутренней армии позволило значительно расширить область действий против оккупантов и вишистской жандармерии, очистить от них отдельные пункты и даже районы.
15 марта 1944 г. Национальный совет Сопротивления принял развернутую программу, в основу которой лег проект, разработанный Национальным фронтом. Рассматривая освобождение Франции как первейшую задачу, необходимое условие последующих демократических преобразований, программа вместе с тем выдвигала далеко идущие социально-политические требования: национализацию банков, основных отраслей промышленности и транспорта; глубокую демократизацию всей жизни страны; осуществление крупных социальных реформ в пользу трудящихся. В числе важнейших из них были право на труд и отдых, твердый минимум заработной платы, гарантирующий достойное человека существование, широкая система социального обеспечения. Специальным пунктом программы предлагалось оказать помощь трудовому крестьянству (установление справедливых цен на сельскохозяйственную продукцию), распространить на сельскохозяйственных рабочих льготы по системе социального обеспечения (оплачиваемые отпуска, пенсии). Много внимания уделялось в программе наказанию военных преступников и пособников немецко-фашистских оккупантов (конфискация их имущества, прибылей и др.).
«Таким образом, - подытоживалось в документе, - будет основана новая республика, которая сметет гнусный реакционный режим, установленный Виши, и придаст эффективность демократическим и народным институтам... Единство действий представителей Сопротивления в интересах Родины должно в настоящем и будущем служить стимулом для всех французов...»
Иными словами, НСС своей программой стремился закрепить и развить завоевания антифашистского движения Сопротивления, сделать ее выполнение гарантией против рецидива фашизма, исходной позицией не только для восстановления, но и для углубления демократии, ее фактического перерастания в народную демократию.
